Отрывок из книги Петра Рябова — «Культура Эллады. Основные проблемы и категории»
Политическое и социальное устройство в Элладе за несколько веков проделало огромный путь: от расцвета царской власти во времена Крита и Микен, через угасание царской власти, «военную демократию» и усиление власти аристократии, народных собраний и советов старейшин в гомеровский период, через ожесточенную борьбу родовой аристократии и поднимающегося демоса в эпоху архаики — к аристократической Спарте и демократическим Афинам в классическую эпоху. А затем последовала эпоха эллинистических монархий. От преимущественных занятий земледелием, через необходимость развития торговли и ремесел (из-за нехватки плодородной земли) эллины перешли к Великой Колонизации всего Средиземноморья и Причерноморья.
Несомненно, важнейшей особенностью эллинской культуры, отличающей ее от других древних обществ, была полисная организация. В полисе сходились воедино общество и государство, мораль и право, политическая, социальная, религиозная, экономическая, военная и духовная жизнь. Небольшие по размерам, динамичные, поощряющие личную инициативу и основанные на принципах самоуправления, полисы явились причиной небывалого расцвета эллинской культуры, а их крушение в эпоху эллинизма привело к ее упадку. Принципы автаркии (самодостаточности), исономии (равноправия перед законом свободных граждан), всеобщего участия в полисной жизни, взаимопомощи, господствовавшие в полисе, органично сочетали коллективизм и индивидуализм, поощрение новаторства и сохранение традиции. Победа в войне над персами придала эллинам уверенность в своих силах и позволила им осознать единство и своеобразие их исторической судьбы. Полис издавал законы против праздности и роскоши, против нищенства и вырубки маслин, вмешивался в вопросы собственности, консолидировал граждан вокруг религиозной и театральной жизни, обеспечивал (в Афинах) выплаты гражданам за участие в суде присяжных и в других органах и за посещение театра. Не деспотия одного надо всеми и не власть догматической и незыблемой религии, как на Востоке, но совместное решение общих проблем, политическая свобода и свобода духовного поиска — основы полисной жизни. При этом, в отличие от римлян, не воля к власти над миром, а сохранение автаркии собственного полиса являлось преобладающим стремлением эллинов. При этом полисное единство опиралось на развитую сеть различных ассоциаций и союзов. Коллегии жрецов, религиозные союзы (гетерии), орфические и пифагорейские братства, философские школы, профессиональные корпорации, литературные сообщества, территориальные собрания (в Афинах это были демы), переплетаясь, образовывали сложную, прочную, живую и причудливую ткань повседневной эллинской жизни, которую венчало народное собрание, объединяющее всех свободных мужчин полиса. Ощущая самих себя (а не каких-то правителей и чиновников высоко над собой) государством, эллины видели в полисе сочетание личного и общественного, конкретного и всеобщего, этического и правового начал. Судебные заседания и театральные представления, общение граждан на агоре (площади) позволяли обмениваться информацией и мыслями, узнавать новости. При всей полярности Афин и Спарты, дорийцев и ионийцев, земледельческих и торговых полисов, аристократии и демоса, эта полярность существовала в рамках одной общей системы координат. Эллины ощущали себя неким разнообразным и многоликим единством, способным в тяжелый час вспомнить о своих общих корнях и объединиться (как это было во время персидского нашествия). Даже в аристократической Спарте народные собрания играли немалую роль, так же как в демократических Афинах большую роль играли аристократические кланы, выходцы из которых, собственно, и возглавляли демократическую «партию» (так, огромную роль играл царский род Кодридов, из которого вышли законодатель Солон, тиран Писистрат и философ (и политический мыслитель) Платон, клан Филаидов, представителями которого были знаменитые политики и полководцы Мильтиад и Кимон, а также род Алкмеонидов, давший Афинам реформатора Клисфена, великого политика Перикла и стратега и политика Алкивиада).
Открытость и динамизм полисной жизни порождали непрерывные социальные эксперименты, чреватые как катастрофическими, так и плодотворными последствиями. В качестве примера можно привести реформу Клисфена в Афинах в 510 году до н.э. Прежнее родовое деление Афин, дававшее преимущество аристократии (контролировавшей те или иные местности), было сменено десятью «филами» которые, в свою очередь, состояли из «демов» — общин, единиц местного самоуправления. Каждый гражданин являлся членом того или иного дема. В деме происходили собрания, выбирались старосты — демархи. Власть аристократии была подорвана, поскольку в одну филу входили демы из разных местностей Аттики, и связи родовой знати были таким образом прерваны. По словам историка Р.Ю. Виппера, писавшего о территориальной реформе Клисфена, во многих «частях законодательства, в организации перемешанных по своему составу фил, в устроении пропорционального представительства, во введении частых очередей и сменяющихся сессий, в симметричности численных соотношений — во всех этих сторонах выступает новатор, и притом деятель рационалистического склада, замечательный политический изобретатель. Рационализм и изобретение выражаются не только в том, что он кладет в основу организации сложные, чисто математические выкладки, но и в том, что он решается разорвать с традиционными “святыми” группировками, делениями и именами, что он сдвигает старые мифы и заменяет их искусственными историческими терминами. В этом отражается своеобразная черта начинающегося “философского” движения и рационалистической критики в тогдашнем мире». Тем самым Народное Собрание приобрело надежную опору в местном самоуправлении и стало регулярным, упорядоченным и организованным. Впрочем, в реформе Клисфена, как и во всей эллинской жизни, рационализм, новаторство и экспериментаторство (выразившиеся в образовании новых фил по обдуманному плану и в симметрии нового устройства) сочетались с традицией, — ибо демы, основа территориального деления, были традиционными низовыми местными общинами. Сохраняя органическую традиционную основу, проводить смелые реформы — в этом все эллины с их убежденностью в том, что коренные принципы мироздания не изменить, но можно постигнуть и использовать! Точно так же, сохраняя старые мифы, они давали им новые толкования.
А спустя несколько десятилетий, уже при Фемистокле, морской порт Афин Пирей был построен не стихийно, но по плану — и здесь рациональное, новаторское начало уже торжествовало над традицией.
Подобно тому, как Олимпийские боги эллинов по своей инициативе и замыслу гармонично и соразмерно упорядочили мир, так же и сами эллины, не пуская на «самотек» свою социальную жизнь, сознательно и целенаправленно экспериментировали и перестраивали ее так, как считали нужным, организуя новые учреждения, изменяя законы, обсуждая все общественные вопросы в народных собраниях. Эллины, быть может, впервые в мировой истории ощутили себя не просто пассивной частью «исторического ландшафта», но в известной степени хозяевами собственной социально-исторической судьбы. Неслучайно же в Элладе возникла и разработанная теория политической жизни (в трудах Аристотеля), и продуманные проекты устроения идеального полиса (в сочинениях Платона).
Весьма ярким примером сознательного социального творчества и экспериментаторства эллинов была организация общеэллинской колонии в Италии на месте разрушенного города Сибариса. Там была в середине V века до н.э. основана колония Фурии, в основании которой участвовали и философ Эмпедокл, и софист Протагор (он составил законы для новой колонии), и историк Геродот, и архитектор Гипподам из Милета (известный своими планами новых, симметрично, правильно и с соблюдением гигиенических норм возводимых городов, он написал план строительства для Фурий). По словам Р.Ю. Виппера, «все эти лица приняли горячее участие в устройстве новой колонии и записались в число ее граждан. Увлечение, охватившее некоторые круги греческого общества, можно сравнить приблизительно с теми чувствами, какие в ХVIII в. вызывала у европейцев свободная республиканская Америка, образовавшаяся из эмигрантов разных стран. В метрополии многие, по-видимому, были убеждены, что на новой почве, без местных традиций, вне старых связей и соперничеств, в среде граждан, составившейся из перемешанных разнородных элементов, удастся создать более здоровое нормальное общество и провести прямо в жизнь рациональные просветительские начала». И в самом деле, активная колонизация является одной из причин как открытости, так и новаторства, и динамизма эллинской жизни: ведь, начиная полис на новом месте и с самого начала, люди могли позволить себе любую инициативу и фантазию.
Говоря об эллинской культуре, нельзя не отметить того, что, подобно тому как полис был средоточием и социальной, и гражданской, и духовной, и экономической жизни, точно так же политика доминировала здесь и оказывала решающее влияние на все другие сферы. Философы готовили граждан к политической жизни (как софисты и Платон) или прямо создавали политические союзы (как пифагорейцы). Религия носила гражданский характер и находилась под контролем и покровительством со стороны полиса. В театре (и у трагиков, и у комедиографов) моральные и религиозные темы нередко сочетались с постановкой злободневных политических вопросов. «Этика политична, политика этична», — повторял Сократ, призывая политических деятелей ориентироваться на нравственные законы, а нравственность рассматривая как часть политики и права. Человек не отделял себя от своего полиса и был социально активен.
Пьер Адо: «В общем нравственном воспитании философия взяла на себя функции, принадлежавшие государству. Греческий полис /…/ проявлял особую заботу об этическом просвещении граждан; об этом свидетельствует, в частности, обычай воздвигать в городах стеллы с высеченными на них максимами дельфийской мудрости. Каждая философская школа по-своему исполняла образовательную миссию: платоники и аристотелики воздействуют на законодателей и правителей, которых они рассматривают как воспитателей полиса; стоики, эпикурейцы, киники пытаются влиять на частных лиц, обращая свою миссионерскую пропаганду ко всем людям, без различия пола и общественного положения».
Еще одна важнейшая черта социальной жизни Эллады — ее подчеркнуто городской характер (не случайно слово «полис» часто — не совсем верно — переводят как «город-государство»). Город формирует лицо эллинской цивилизации, играет ведущую роль в культурной, политической и экономической жизни. В городе находится агора — площадь для народных собраний, храмы, в которых происходят религиозные церемонии, и театр. Полисы в Элладе нередко возникали путем синойкии — соединения ряда сельских общин в города (так произошло и в Аттике при легендарном царе Тесее). Неслучайно в ходе войн, например, между Спартой и Мантинеей или между царем Филиппом Македонским и Фокидой побежденный город уничтожался именно как город: его стены сносились, а жители расселялись по деревням, что должно было уничтожить экономическую мощь и духовное, политическое единство полиса. Спарта представляла собой огромный город — соединение пяти деревень, никогда не обнесенных общей стеной (спартиаты считали ниже собственного достоинства прятаться за стенами, да и нога врага редко ступала на священную землю Лакедемона!), однако имеющих общую площадь, на которую собирались по тревоге воины и на которой заседали собрания.
Город стягивал, собирал и оформлял население, превращая пространство-хору в место-топос, подобно тому как в эллинской философии эйдос оформлял, со-единял и о-пределял пассивную и бессмысленную материю, превращая ее в о-пределенную вещь. При этом, ощущая свое единство и собираясь на агоре по различным поводам, городское население не было чересчур отделено от сельского: живя в городе, многие эллины одновременно обрабатывали пригородные участки. Люди в Элладе не терялись в городе (как жители современных гигантских мегаполисов), а находили в нем друг друга, сохраняя многочисленные соседские, общинные и дружеские связи. По словам историка Фукидида, афиняне «по большей части привыкли жить в деревне /…/ Афиняне усвоили себе прочно самостоятельный сельский быт; несмотря на политическое объединение, все-таки и в старину, и в более позднее время большинство по привычке жило всем домом вне города». Тем тяжелее давалось афинянам превращение в морской полис. Персидские и спартанские нашествия загнали афинян за стены города, многие из них связали свою судьбу с Пиреем — а значит, с мореходством и торговлей, но сельские жители невыносимо страдали. По словам Фукидида, «передвижение вызывало в них /…/ крайнее раздражение: покидая дома и святыни, которые в силу старинного строя казались точно родовыми их владениями, меняя весь свой обиход, они как будто утрачивали свою родину».
Бурный рост мореходства, ремесел, торговли одновременно и ускорял развитие Эллады, создавая ее неповторимое своеобразие, но и подспудно вел к гибели, порождая имущественное неравенство среди граждан полиса, вызывая борьбу группировок внутри городов и жесточайшие конфликты между ними. Упадок аристократии и подъем демоса приводил к кризису религиозных и моральных ценностей: идеалы отваги, силы, благородства и родовитости уступили место погоне за богатством и наживой. «Плутос» (богатство) начинал определять всю жизнь эллинов, особенно в торгово-демократических ионийских полисах. Неслучайно возникновение в Элладе таких поговорок: «Честь следует за богатством», «Деньги делают человека». Приверженец аристократических порядков поэт Феогнид горестно писал, что теперь (в конце архаики):
Знатный берет себе в жены простую,
Простолюдин — госпожу
Если до V века до н.э. основная социальная борьба в Элладе шла между демосом и аристократией, то, начиная с V века, ситуация осложнилась: теперь связанная с морем и торговлей часть населения столкнулась с сельскими жителями. Фемистокл (если верить Фукидиду), агитируя афинян за создание мощного флота, говорил: «Обратившись в моряков, вы приобрели важнейшее средство для основания своей державы». Но если моряки, купцы, ремесленники в Афинах блаженствовали, доминируя в морском союзе и захватывая новые колонии, то издержки такой демократии несли на себе, наряду с «союзниками» Афин (оплачивавшими сполна их могущество), сельские жители. В ходе войн сельская округа разорялась, маслиновые рощи и виноградники вырубались. Жившие в деревне не могли себе позволить роскошь регулярно ходить на народные собрания в центральный город или участвовать в суде присяжных. Таким образом, политическая и экономическая власть сосредоточилась у состоятельных горожан, заинтересованных в росте демократии и неограниченной торговой экспансии, выступавших за имперскую внешнюю политику. Их стратегия заключалась в господстве над союзниками и их нещадном ограблении, в захвате новых земель, ведении беспрерывных войн (финансирующих строительство флота, укреплений, храмов и денежные раздачи населению) и в том, чтобы, оставив сельскую округу-хору неприятелю, отсиживаться за стенами Афин и на кораблях. А страдающие и разоряющиеся сельские жители, напротив, выступали за прочный мир в Элладе, за умеренность во внешней политике (в отношениях с союзниками) и за умеренный вариант демократии. Подобные конфликты дестабилизировали ситуацию и подготавливали крушение полисной системы. Ненормальность и болезненность ситуации ярко показывал в своих комедиях Аристофан, отстаивающий идеи мира, межэллинской гармонии, полисного единства и критикующий безудержный рост эгоизма, власть демагогов и погоню за наживой, обуявшую большинство афинян. Вся политика афинских правителей в V веке до н.э., начиная с Фемистокла и Перикла, приносила сельское население Аттики в жертву имперской политике и морскому господству. А это, в свою очередь, расшатывало полисную солидарность, порождало межполисные конфликты и вело к власти «денежных мешков» и продажных демагогов.
Трагической, но неустранимой была оборотная сторона расцвета эллинской полисной жизни: наряду со свободными гражданами существовали те, кто их кормил и содержал, кто оплачивал досуг граждан, величие полиса и невероятный подъем его культуры. Не говоря уже о женщинах, рабах и чужеземцах, для Спарты, наряду с полноправными спартиатами, такой «кормящей» и преобладающей частью населения были илоты, а для Афин — их сельские жители и союзники (чью казну Афины присвоили себе). Именно они оплачивали и великолепие храмов Акрополя, и Длинные Стены, связывающие город с Пиреем, и огромный флот, и раздачу денег демосу, и плату участникам полисных магистратур, судов и театральных зрелищ. Помимо этого, Афины выводили свои колонии — клерухии — в другие земли, создавая там оплот своего могущества. По справедливому замечанию Р.Ю. Виппера, «морская держава Афин была, безусловно, нужна для демократии так же, как обратно, вне интересов демократии, не было побуждения к крупной империалистической политике». И в самом деле, рост афинского флота, Афинского морского союза шел параллельно с утверждением демократии в Афинах. Начало и тому и другому было положено при Фемистокле — инициаторе создания афинского флота, и неслучайно, что попытка свергнуть демократический строй в Афинах в 411 году до н.э. была подавлена именно флотом, реставрировавшим одновременно и полисную демократию, и афинскую империю. Если все свободные граждане Афин фактически (хотя и периодически — по очереди и жребию) были должностными лицами, получавшими плату, то кто их содержал? «Союзники». Афинская демократия была демократической империей — в этом ее глубочайшее противоречие. Р.Ю. Виппер справедливо подчеркивал «тесную связь радикальной демократии с империализмом. Эта связь наглядно выступает в одном мелком факте афинской жизни: по-видимому, одновременно с усиленным взиманием возвышенной подати с союзников Клеон (демагог, политик Афин — П.Р.) поднял в Афинах плату судьям (с двух оболов на три). На морской державе и ее ресурсах держалось все здание демократии»
Эпидемия чумы в Афинах (431-430 годы до н.э.), сокрушительное поражение в войне со Спартой, восстание «союзников», принудительно удерживаемых под гнетом Афин, и разорение сельских земледельцев Аттики привели Афины и господствовавшую в них демократию к позорному краху в конце V века до н.э. Впрочем, и Спарте ее победа не пошла впрок: Спарта получила кратковременную гегемонию в Элладе и приток богатства из подконтрольных полисов. В результате, вековые устои спартанской жизни пришли к упадку, появились коррупция правителей и социальное расслоение прежней «общины равных», начался внутренний распад спартанского единства.
- Оформление: кадр из фильма «Триста спартанцев» (The 300 Spartans). 1962. США. Реж. Рудольф Мате
2,507 total views, 2 views today