Вопросы педагогики

Антония Маймон (18.07.1881–20.12.1959) – испанская журналистка, анархо-натуристка^[1]Антония Маймон сочетала в своих взглядах натуризм – протоэкологическое движение, ратующее за гармоничное и … Continue reading, феминистка и популяризаторка рациональной педагогики, посвятившая большую часть своих работ проблемам образования. Её заметка, опубликованная в первом номере журнала «Свободные женщины», выпущенном в преддверии Гражданской войны в Испании, посвящена И.Г. Песталоцци – выдающемуся педагогу, создателю концепции развивающего «природосообразного» образования, в котором основной упор сделан на стимулирование умственной деятельности ученика.

Я жил как обездоленный, чтобы обездоленные научились жить по-людски.

— И.Г. Песталоцци

Вся педагогика Песталоцци выстроена вокруг этой мысли, она побуждала его сближаться с людьми, принимая и их благодарность, и их неблагодарность: биение этого огромного коллективного сердца – импульсивного и сентиментального, неблагодарность плохо воспитанного ребёнка, который с одинаковой легкостью и создает себе идолов, и губит тех, кого ещё вчера превозносил. Песталоцци любил народ и посвящал себя народному просвещению с любовью и энтузиазмом; сын своего века, он был глубоко религиозен и нажил себе врагов среди столь же, казалось бы, религиозных людей, на поверку оказавшихся лицемерами и фарисеями – из тех, что во все времена ищут лишь собственной выгоды.

Через жизнь Песталоцци просматривается стремление возвысить человеческую личность, но ведь именно жизнь и служит отражением великих мыслителей, сделавших идеальное плотью своей плоти и кровью своей крови, когда не словами, но поступками вынуждены ломать нормальное течение собственного бытия – наступать на чертополох, чтобы другие могли наслаждаться, срывая цветы.

Педагогика Песталоцци динамична и современна, чего не скажешь о другой, оппортунистской педагогике, которая предпочитает идти проторенными тропами избитых истин, почитаемых за мораль, и которая бесконечно далека от этой прекрасной идеи – научить обездоленных тем сторонам человеческого, которого они были лишены, идеи, которая стала востребованной лишь в современной педагогике – прогрессивной и рациональной.

Анализируя книги, которые до сих пор читали в школах, трудно не заметить пошлость, которой пропитано образование, и то, какую нравственную катастрофу она способна произвести с самых ранних лет. Передо мной «Добродетельная Хуанита»^[2]«Хорошо образованная и воспитанная Хуанита» – книга, написанная Паскуале Форнари (1837–1923) – итальянским … Continue reading, прилежная девушка, эталон совершенства, которая, несмотря на свой нежный возраст, не совершает никаких ошибок; она чиста, трудолюбива, благодетельна и может служить образцом подражания для любой благовоспитанной девушки. На гравюре, изображающей её занятия, она предстаёт перед нами чистой, причёсанной, сидящей в удобном кресле перед рабочим столом, украшенным букетом цветов; через большое окно льётся свет, и вся обстановка в этой комнате излучает уют с оттенком лёгкого кокетства, и в столь прекрасных условиях Хуанита хорошо и прилежно учится, ведь книги, которые она читает, её родители, и учитель говорят ей, что она должна быть добродетельной, – и она такова: и в силу естественной склонности, и потому что у неё достаточно денег для раздачи милостыни, ведь бедные люди для того существуют, чтобы благовоспитанные дети могли выразить свои добрые чувства, и потому что бабушка рассказывает ей множество сказок, и в каждой из них добрые вознаграждаются, а плохим остаётся лишь горевать, что никто их не любит и что всё у них идёт не так, и они, в конце концов, либо остаются неудачниками, либо умирают от горя.

С этих глупостей начинается детство, а так как добро навсегда осталось в чернильнице того, кто их написал, то в детстве все ждут фею, которая будет осыпать их похвалами и конфетами, в юности – принца, награждающего праведников золотом и бриллиантами, а в старости – смерть, которая милостиво освободит их от всех печалей и невзгод. На самом же деле, «хорошие» устают от того, что их добрые дела неправильно понимают и обесценивают; плохие смеются над наказаниями, которые не внушают им страха (если, конечно, они достаточно хитры, чтобы избежать их). Так, книги продолжают из поколения в поколение повторять одну и ту же чепуху, отцы и матери продолжают говорить одно и то же, бабушки – рассказывать все те же истории.

И уж конечно в высшей степени аморально рассказывать детям, будто все те, кто в детстве вёл себя плохо, в юности испытают несчастье, а в старости – беспомощность, когда в мире так много удачливых жуликов и так много хороших людей несчастливы. Песталоцци не давал ни милостыни слепому на углу, ни десерта бедному ребенку. Он отдал свою жизнь, ту жизнь, которая имела цель, как и всякая плодотворная жизнь, и день за днём ​​оставлял её детям, которых он любил – поэтому видел их несчастья, и которых воспитывал, потому что источником этих несчастий считал невежество. Это высший, жертвенный дар любви, который нельзя назвать милостыней, ибо это не объедки со стола, но то, что переполняет жизнь дающего, дар всякого, кто понимает естественные законы Природы и сообразует с ними свои дела.

Для мальчишки, чьей школой была улица, для того, кому нужда была матерью, а несчастье мачехой, есть иная милостыня, нежели монеты, которые раздают хорошие Хуаниты, когда, скромные и прелестные, выходят они на прогулку со своими матерями или служанками: любовь, приют и просвещение. Вот те дары, которые, по мысли Песталоцци, способны вернуть обездоленному его человеческое достоинство.

Оригинал: https://archive.org/details/MujeresLibres/Mujeres%20Libres%2001/.

Оформление: первый номер журнала «Свободные женщины» («Mujeres Libres») и кадры из фильма «Писатели свободы». 2007. США. Реж. Ричард ЛаГравенес.

 1,309 total views,  2 views today