Южная Азия, Восточная Азия и Тихий океан
Анархистка и участница Парижской Коммуны Луиза Мишель (1830-1905), депортированная в Новую Каледонию, поддерживала борьбу племени канаков против колониализма – в том числе давая советы повстанцам 1878 года по поводу перерезания телеграфных проводов: «Канаки боролись за ту же свободу, которую мы искали в Коммуне».
После неудачного филиппинского восстания 1896 года против Испании Исабело де лос Рейес (1864–1938) оказался среди повстанцев, заключённых в тюрьму в Барселоне: там он испытал влияние анархизма. Вернувшись в 1901 году в страну, которая тогда уже находилась под управлением Соединенных Штатов, он организовал близкий к синдикалистам (и недолговечный) Демократический Рабочий Союз, который вскоре стал насчитывать 150 000 членов в восьми регионах. После ареста колониальными властями его заменил Эрменегильдо Крус (также испытавший влияние анархизма).
Китайские анархисты, вроде Лю Сифу («Шифу», 1884–1915), помогали антиколониальным повстанцам (таким как вьетнамец Фан Бой Тяу (1867–1940)), способствовали региональным антиимпериалистическим инициативам и защищали радикальную форму независимости. Большинство последовало за Ли Пей-Каном («Ба Цзинь», 1904–2005) в его критике национализма – неспособного удовлетворить потребности народных классов, несмотря на то, что он играл прогрессивную роль в борьбе с империализмом и военной диктатурой. К 1917 году анархисты и синдикалисты основали первые современные профсоюзы в Китае, организовав к 1921 году по меньшей мере сорок профсоюзов в районе Кантона (Гуанчжоу), в том числе и в иностранных компаниях – приняв на себя ключевую роль в рабочем движении в Пекине, Шанхае и Ухане, а также оказав влияние на рабочую силу Чанша, в провинции Хунань.
Некоторые анархисты работали с Националистической партией (Гоминьдан), чтобы получить доступ к ресурсам – например, представленность и слышимость в подконтрольном Гоминьдану Шанхайском национальном университете труда. Точно так же анархисты использовали знамя Гоминьдана, чтобы взять фактический контроль над Цюаньчжоу в провинции Фуцзянь. Однако другие, такие как Ли Шицзэн (1881-1973), практически «погасили» свою политику и влились в гоминьдановскую программу. За созданием анархистских ополчений вокруг Цюаньчжоу в 1920-х годах («Движение сельских сообществ самообороны») последовала партизанская деятельность против Японской империи в 1930-х и 1940-х годах, в которых ведущую роль играли анархисты, в том числе корейско-китайский объединённый партизанский отряд, сформированный в 1939 году.
Китайские анархисты, находящиеся под влиянием просиндикалистского течения Шифу, также с конца 1910-х годов участвовали в подпольной работе в Британской Малайе (ныне Малайзия), где они стали пионерами профсоюзного движения; часть из них также предприняла (безуспешные) нападения на британского верховного комиссара и губернатора сэра Лоуренса Гиллемарда, а в 1925 году – за Селангор – на «покровителя китайцев», Дэниела Ричардса.
Корейский анархизм с самого начала был тесно связан с движением за независимость и, начиная с восстания 1919 года, быстро рос. «Отряд героев» (Ůiyŏltan) объединил анархистов и националистов под влиянием Ю Ча Мёна (1891–1985) и Син Чхэхо (1880–1936), написавших в 1923 году анархистский «Манифест корейской революции». За этим последовали такие формирования, как Корейская анархистская федерация (KAF), Альянс чёрного флага и Корейская анархо-коммунистическая федерация (KACF).
Большая часть корейской анархической деятельности происходила в Китае и в Маньчжурии, где анархисты имели существенное влияние в Корейской армии независимости (KIA) через генерала-анархиста Ким Чва-Чжина (1889-1930). При поддержке Кима анархисты из KAF и KACF помогли создать большую анархистскую зону в Синмине в 1929-1932 годах. Однако другое течение корейского анархизма имело тенденцию к “ликвидаторству”: такие фигуры, как Ю Рим (1894-1961), возглавляли политическую партию на первых выборах после обретения независимости. Сотрудничество с китайскими, а также японскими анархистами всегда было важной частью корейского анархизма; дальнейшая попытка сотрудничества была предпринята посредством формирования Восточной анархической лиги в Нанкине в 1927 году, объединившей китайцев, корейцев, тайваньцев, вьетнамцев и индийцев. В 1930-е годы, особенно в период Китайско-японской войны (1937-1945), корейцы участвовали в таких формированиях, как Лига Корейского национального фронта, включающая в себя Военное подразделение корейских добровольцев, и Оперативное подразделение корейской молодежи на фронтах.
Что касается Индии, то основным вектором влияния анархистов была партия Гадар (или «мятеж»), образованная в США в 1913 году, «синкретическое» транснациональное движение, находившееся под влиянием анархизма, а также национализма (а позже и марксизма). Ключевую роль сыграли такие фигуры, как анархист Лала Хар Даял (1884–1939). Группы Гадар возникли в Афганистане, Китае, Японии и в Африке (особенно в Кении).
В 1915 году партия начала безуспешное вооружённое восстание в самой Индии с центром в Пенджабе. Возродившись в 1920-х годах, с по-прежнему эклектичной идеологией, но с фокусом, решительно сместившимся с вооружённых действий на тщательную массовую мобилизацию, Гадар оказала влияние на таких радикалов, как антиколониальный мученик Бхагат Сингх (1907-1931), который также питал некоторые симпатии к анархизму. Более явно анархистское течение было развито Мандаямом Партхасарати Тирумалом Ачарьей (1887–1951), который работал с Хар Даялом в 1910-х годах и, наконец, перешёл к анархизму после того, как сыграл новаторскую роль в индийском коммунизме.
Паттерны насилия: формы, организации, связи
Из сказанного становится ясно, что анархисты и синдикалисты играли значительную роль в антиимпериалистической, антиколониальной и национально-освободительной борьбе в колониальном и постколониальном мире. Далее мы покажем, что эта роль принимала различные формы: с одной стороны, (естественно, если оставить в стороне позицию «воздержания») участие могло быть «критическим» или принять форму «ликвидаторства». С другой стороны, можно разделить случаи анархистской борьбы именно по критерию применения насилия; как только эти случаи различены, становится возможным изучить относительную роль анархистов-инсуррекционистов и «массовых» анархистов, а также формы, посредством которых было организовано насилие, и причины, по которым насилие применялось (и когда оно применялось).
Что касается применения насилия, в обсуждении представлен ряд случаев, в которых насилие не применялось: к ним относятся Египет, Панама, Филиппины, Пуэрто-Рико и Южная Африка (а также соседние страны, где синкретический ICU сыграл свою роль). Среди регионов, где анархисты и синдикалисты применяли насилие, – Армения, Болгария, Китай, Чехия, Куба, Индия (если включить синкретическое движение Гадар), Ирландия, Корея, Малайзия, Мексика, Никарагуа, Польша и Украина.
В этих случаях можно выделить несколько основных форм насильственной организации. Первая — это форма демократического ополчения – подобная той, что наблюдалась в Испании в 1936–1939 годах (и той, что была предвосхищена во время более ранних восстаний в Испании в 1930-х годах); она могла включать в себя множество течений, но возглавляли её анархисты или синдикалисты; анархистской и синдикалистской была и её общая идеологическая ориентация. Наиболее яркий пример здесь – Революционная повстанческая армия Украины, возглавляемая такими деятельными анархистами, как Махно; РПАУ также включала в себя «культурный» отдел, который публиковал анархистские материалы и предпринимал различные другие меры для продвижения анархистских идей, и гордился тем, что был подотчётен только областным съездам «свободных советов».
Мексиканская PLM на несколько лет предвосхитила эту форму. И хотя PLM начиналась как либеральная партия (в латиноамериканском смысле), при Магоне она стала решительно анархистской по своей ориентации; её цели в Нижней Калифорнии определённо были социально-революционными. Как и в случае с «махновской» армией, она включала в себя различные течения – по крайней мере, некоторые отделения и боевики PLM ушли из-за откровенного анархизма, который стал главенствовать в партийных делах – и поместила свой проект в рамки глобальной революции.
В то время как силы махновцев и магонистов были внушительными и на какое-то время обеспечивали контроль над значительными территориями, анархистские (или синдикалистские) ополчения китайцев, корейцев и поляков, по-видимому, занимались несколько более скромными делами – “скромными” поскольку по части влиятельности их взаимодействие с националистическими силами было сложным. «Движение сельских сообществ самообороны» вокруг Цюаньчжоу, в котором особо выделялись как китайские, так и корейские анархисты, частично зависело от покровительства Гоминьдана. Когда корейские и китайские анархисты впоследствии обеспечили себе ведущую роль в руководимом Гоминьданом Агентстве по подготовке народных ополчений в уездах Цюаньчжоу и Юнчунь, эта партия, встревоженная появлением конкурирующей анархистской цепи инстанций, приказала распустить Агентство.
В Польше синдикалистские ополчения, судя по всему, в конечном счёте приняли руководство Польской Армией Крайовой, связанной с правительством в изгнании. Этот шаг позволил обеспечить поставки оружия от союзников и поставил синдикалистов в положение частичной зависимости от националистических сил. Можно также провести параллель с красными батальонами, связанными с COM в Мексике, которые первоначально были в значительной степени вооружены мексиканским правительством в качестве оплота против сапатистов, приближавшихся тогда к Мехико.
Ни в одном из этих случаев такое использование официальных ресурсов не ослабило ополченцев: напротив, связи с такими государствами, как правительство Гоминьдан, находившееся тогда в Нанкине, или с конституционалистами в Мехико, обеспечили доступ к оружию и ресурсам. При этом, использование таких ресурсов не подразумевало подчинения этим государствам, как ясно показали захват анархистами части вооружённых сил Гоминьдана и восстание красных батальонов в 1916 году. Другими словами, использование ресурсов не диктовало ликвидаторскую позицию, поскольку все эти ополчения сохраняли высокую степень автономии, включая возможность восстания против своих покровителей. При умелом использовании такие союзы позволяли анархистам и синдикалистам обеспечить ресурсы, которых в противном случае у них бы не было, тем самым увеличивая свои возможности, но не ставя под угрозу свою базовую политическую независимость.
В Чехии, Корее, Малайзии и Польше была предусмотрена вторая форма организации. Вспомним здесь анархистов-инсуррекционистов, которые совершили нападение на Крамаржа и других видных деятелей Чехии; корейца Пак Ёля, арестованного в 1923 году вместе с японской анархисткой Фумико Канеко за заговор с целью убийства наследника японского престола Хирохито; убийц, атаковавших британских чиновников в Малайзии (при этом, они, судя по всему, не имели никаких связей с местными профсоюзами, созданными анархистами); и украинское повстанческое движение, возникшее в 1905 году и подвергшееся жестоким репрессиям к началу 1910-х годов. Но инсуррекционистами этих людей делало не применение насилия (в том числе убийства – например, «Отряд героев» (Ůiyŏltan), созданный в 1919 году корейскими анархистами и националистами и занимавшийся убийствами японских колониальных властей) – но цель этих действий. Как и везде, эти ячейки действовали эпизодически, и их влияние едва ли можно сравнить с результатами скоординированных, устойчивых и запланированных действий таких ополчений, как в Украине и в Мексике.
Третья форма организации, которую можно здесь выделить, — это коалиция анархистов, националистов и других лиц в общих военных структурах: её следует отличать от анархистских союзов с другими течениями в общих военных операциях. Такие совместные группы можно выделить в ряде случаев, в том числе в Армянском Дашнакцутюн, Болгарском революционном центральном комитете / Внутренней революционной организации, Армии независимости Кубы, Ирландской гражданской армии, а в Корее – в Ойёлтане, Корейском добровольческом отряде и Оперативном подразделении корейской молодежи на фронтах.
Какими бы ни были политические различия между анархистами (или синдикалистами) и другими политическими течениями, в этих случаях они были готовы сотрудничать друг с другом по неотложным военным вопросам. Иногда это требовало определенного замалчивания, или, по крайней мере, обхождения разногласий путём установления общих непосредственных политических целей. В случае с армянами и болгарами в качестве ближайшей задачи было чётко обозначено поражение османской власти: как было во Фракии и Македонии в 1903 году, анархисты могли затем попытаться использовать это пространство для реализации своей собственной отдельной программы.
В случае Кореи анархисты разделились на тех, кто открыто решил, что анархистскую революцию следует отложить до поражения Японии (таков был подход Корейского добровольческого отряда и Оперативного подразделения корейской молодежи на фронтах) – и тех, кто надеялся объединить борьбу против японского колониализма (включая военную борьбу) – с социальным революционным проектом. Здесь яркий пример практичности последнего подхода можно увидеть в участии анархистов в KIA и работе с KIA в создании анархистской зоны в Синмине – проекте, который по охвату территории и продолжительности очень напоминает украинское восстание махновцев и Испанскую революцию. (Некоторое сходство с этими тремя случаями также имело восстание PLM в Нижней Калифорнии, хотя оно охватило меньшую территорию и оказалось куда меньшим по длительности).
В случае Кубы анархисты, похоже, надеялись, что националисты склонятся в сторону более революционной позиции. В Ирландии Коннолли отодвинул свою революционную политику (и свой неизменный скептицизм по отношению к националистам) на второй план в 1916 году, не увидев в Пасхальном восстании ни намёка на артикуляцию чёткой революционной или социалистической позиции. Возможно, Коннолли считал, что обстоятельства вынудят националистов занять более радикальную позицию, поскольку он уже давно утверждал, что местный класс капиталистов, связанный «тысячами экономических ниточек» с Британией, никогда не сможет по-настоящему принять «ирландский патриотизм». И в кубинском, и в ирландском случае любые иллюзии анархистов и синдикалистов относительно националистов вскоре развеялись – в связи со скорым возникновением постколониальных капиталистических режимов.
Последняя форма насильственной организации – «синкретическая» вооружённая сила. Это – не коалиция анархистов, синдикалистов и др., поскольку по своей природе синкретическая формация объединяет различные идеологии; она не основана на тактическом или стратегическом соглашении вокруг общей цели, поскольку не существует отдельных сторон, которые могли бы заключать такие соглашения. Скорее, каждая синкретическая формация уникальна: анархизм и/или синдикализм являются частью «смеси», но не представлены как отдельные, независимые или последовательные течения, и их влияние может существенно различаться.
Три из обсуждаемых здесь синкретических движений – сапатисты 1910-х годов, сандинисты 1920-х годов и партия Гадар – использовали насилие в своей борьбе с разной степенью успеха; степень, в которой их цели и праксис соответствовали анархизму, также различалась. Ближе всего подошли сапатисты, контролировавшие большую территорию Морелос, с относительно либеральным социальным порядком и некоторым прямым и постоянным анархистским влиянием. Движение Сандино было эклектичным и, как и Сандино, отмеченным противоречивыми идеями. Но ближе к концу, оно ввело в действие некоторые элементы, родственные движениям Морелоса; и всё же непосредственно анархистское влияние в нём отсутствовало. В Гадаре анархистские идеи таких фигур, как Дайал («установление коммунизма», «свободное братское сотрудничество и окончательная отмена принудительной организации правительства») сосуществовали с националистическими и другими идеями, а провал восстания в Индии в 1915 году означал, что реальной проверки того, какой была бы социально-экономическая программа Гадара на практике, так и не случилось.
Здесь стоит отметить последний момент: вопрос транснациональных связей. Они сыграли важную роль в большинстве этих событий. PLM действовала на границе США и Мексики; Магон сам руководил большей частью операций PLM из Калифорнии, газетой PLM «Regeneración» («Возрождение») в Лос-Анджелесе, а к восстанию PLM 1910 года присоединилось большое количество американских добровольцев. Сандино столкнулся с анархизмом и синдикализмом во время работы в Тампико, в Мексике. Болгарские анархисты действовали также в Македонии, а армяне совершали вооружённые нападения в Стамбуле. Корейская анархистская революция произошла не на полуострове Корея, а в Маньчжурии, в то время как большая часть деятельности движения происходила в Китае (например, Лига Корейского национального фронта) или в Японии (например, деятельность Пака), а также в сотрудничестве с китайскими и японскими повстанцами. Исабело де лос Рейес из Филиппин столкнулся с анархизмом в испанских тюрьмах, а Луиза Мишель помогала повстанцам-канакам, находясь в изгнании в Новой Каледонии. Между тем, большая часть подготовки к войне за независимость Кубы в 1890-х годах проходила в Тампе, в штате Флорида, в Соединенных Штатах.
Анархистское и синдикалистское движение в Южной Африке было основано британскими (в частности шотландскими) иммигрантами. Оно создало базу среди местного темнокожего, цветного и индийского населения и через ICU распространилось на север, в соседние колонии. Партия Гадар была основана не в Индии, а в Сан-Франциско в США, и она создала глобальную сеть; мобилизация для восстания 1915 года включала в себя попытки переправить повстанцев обратно в Индию. Джеймс Коннолли, ведущий ирландский синдикалист, родился в Шотландии и впервые присоединился к ИРМ, работая в Соединённых Штатах. Польские синдикалисты сформировали ополчения в Верхней Силезии, тогда входившей в состав Германии, в 1920-х годах – более чем за десять лет до того, как возникли ополчения в самой Польше. Французская ВКТ, а затем ВКТ-РС действовали как в Алжире, так и во Франции, а Саил Мохамед провел большую часть своей активистской жизни в Париже, а не в Алжире. И именно в Париже изгнанный Махно оказался чернорабочим – его единственным дополнительным источником дохода была стипендия, предоставленная НКТ из Испании.
Паттерны насилия: обоснования
В последнем разделе статьи будет рассмотрен вопрос о том, почему анархисты и синдикалисты, а также «синкретические» движения, находящиеся под влиянием анархизма и синдикализма, прибегали к насилию. Поскольку анархизм и синдикализм, как уже говорилось ранее, не всегда были насильственными, использование насилия требует некоторого объяснения.
Сформулируем этот вопрос иначе: в соответствии с теорией и принципами почти все анархисты и синдикалисты верили в необходимость насильственной социальной революции, поскольку были убеждены, что бенефициары существующей системы, как и институты, защищающие её, будут противостоять силой любым радикальным изменениям. Но сама по себе доктрина не может объяснить характер насилия, поскольку даже если и существовала доктринальная предрасположенность к насилию, часто она, тем не менее, не выражалась в насильственных действиях.
Почему же тогда насилие в некоторых случаях всё же использовалось? Одно из объяснений, выдвинутое теоретиками социальных движений, заключается в том, что выбор определённых способов борьбы определяется структурой политических возможностей: из этого следует утверждение, что репрессивные политические структуры порождают насильственные действия. В этом аргументе есть некоторая ценность: PLM, как и движение Сандино, действовала в крайне репрессивных условиях, усугубляемых вмешательством империалистов; то же самое можно сказать и о кубинском движении 1890-х годов (при испанском правлении), и о корейских анархистах (при японском колониализме); армянский Дашнакцутюн и Болгарский революционный центральный комитет / Внутренняя революционная организация также столкнулись в Османской империи с нетерпимым противником; Британская Индия была репрессивной страной, но оккупированная нацистами и Советским Союзом Польша была гораздо хуже. В подобных случаях такие меры, как захват в 1896 году Османского банка в Стамбуле, или формирование Ойёлтана в Корее, или формирование ополчений преемниками ZZZ, можно (по крайней мере частично), понимать как ответную реакцию на активное присутствие непримиримого врага.
Такое объяснение, с одной стороны, ценно, с другой – всё же неполно: насилие применялось анархистами и синдикалистами (или, по крайней мере, их частью) также и в контекстах, которые были относительно открытыми – такими, как постколониальная Чехия (где даже анархисты некоторое время заседали в парламенте), или Ирландия (которая имела представительство в Палате общин Великобритании). И наоборот, в ряде многих репрессивных контекстов насилие не применялось – в частности, в Алжире, Египте, Малайзии, Филиппинах и постколониальной Кубе. Также не следует предполагать, что анархисты или синдикалисты обращались к насилию из-за отсутствия возможностей участия в государственной политике: анархисты и синдикалисты в целом отвергали государство как таковое, рассматривая его как бастион классового и элитарного господства. Их проект был направлен на создание совершенно иного социального порядка, а не на более полное участие в уже существующих. Отсутствие возможностей для участия неважно, если формирование не имеет как такового намерения участвовать.
Таким образом, важная проблема доводов, подчёркивающих структуру политических возможностей, заключается в том, насколько недостаточное внимание уделяется восприятию анархистами контекста их действий. При этом, восприятие частично вытекает из политики – как в смысле базовой ориентации, так и в смысле интерпретации ситуаций и разработки тактики и стратегии.
В Чехии 1920-х насилие предпринималось анархистами-инсуррекционистами. Их основная политика была направлена на стирание различий между типами режимов, а насильственные действия расценивались ими как добродетельные, поскольку все капиталистические контексты расценивались ими как равное зло – что подразумевало аналогичные формы противостояния. Напротив, в Алжире, Египте, Малайзии и постколониальной Кубе, где инсуррекционистский анархизм практически отсутствовал, анархисты и синдикалисты, похоже, обычно считали насилие невозможным и ненужным на нынешнем этапе массового сознания и организации. Таким образом, основное внимание должно было быть уделено терпеливой работе с трудящимися. Точно так же в Южной Африке и на Филиппинах основное внимание уделялось синдикализму и пропаганде. Возможность революции, не говоря уже о вопросе её вооруженной защиты, казалась крайне отдалённой. Покушения на убийства в Малайзии в 1925 году также подтверждают это: это были дела инсуррекционистов, которые понимали задачи момента совсем иначе, чем малайзийское синдикалистское большинство.
Оценка ситуации и возможностей, предоставляемых конкретными моментами, также помогает объяснить восстание Гадара 1915 года и Пасхальное восстание 1916 года. В обоих случаях решение перейти к вооружённому восстанию было обусловлено мнением, что начало Мировой войны в августе 1914 года (пока Британия была слаба и рассеяна) давало беспрецедентную возможность восстать. Обещания немецкой помощи были дополнительным стимулом. В обоих случаях оценка оказалась трагически ошибочной, а восстания закончились провалом.
Подчеркнём: именно «прочтение» ситуации определяет, будет ли применяться насилие (и когда). Это верно и для Украины конца 1910-х годов: быстрый распад Австро-Венгерской, Германской, Российской (и Османской) империй, а также быстрое распространение революционных настроений, несомненно, убедили таких радикалов, как Махно (который был недавно амнистирован и вернулся к своему народу) в том, что настал момент для полноценных социальных перемен.
Этот пример указывает на такие значимые факторы, как влияние других течений, необходимость реагировать на быстро меняющиеся ситуации, а также влияние того и другого на анархистов и синдикалистов. Анархисты могут творить свою собственную историю, но обстоятельства для этого творчества они не выбирают; кроме того, они действуют отнюдь не в изоляции от влияний других течений. В случае Кубы не анархисты были инициаторами различных вооружённых восстаний против Испании, а националисты; анархисты и синдикалисты столкнулись тогда с вопросом о том, что делать с вооружённым восстанием, которое было неизбежно, запланировано, а также подчинено структуре командования, находящейся вне их контроля. Это позволяет утверждать: раз анархисты оказали влияние на такую фигуру, как Марти, резонно предположить, что и сами они, испытывали влияние подобных фигур – убеждённых в том, что альтернативы насильственному восстанию нет.
Точно так же в Восточной Азии условия конфликта (и даже войны) определялись отнюдь не анархистами и синдикалистами. Напротив, это они сформировали варианты действий анархистов и синдикалистов, а также их восприятие. Так, после продолжающегося японского вмешательства Корея была окончательно аннексирована в 1910 году и претерпела формирование жёсткого колониального режима; а в 1919 году вспыхнуло крупное восстание. Именно в событиях 1919 года зародился корейский анархизм, а также KIA и Ойёлтан. Поскольку открытая деятельность на полуострове Корея была практически невозможна (оставалась лишь подпольная вооружённая борьба), а вооружённое восстание KIA происходило в приграничных районах, – анархисты с самого начала были погружены в высоко милитаризованную среду, и это определило их выбор и сформировало их образ мысли.
В аналогичном положении оказались анархисты Китая – потеряв свою городскую синдикалистскую базу, и оказавшись в условиях страны, раздираемой нарастающими и жестокими конфликтами между Гоминьданом, полевыми командирами и японской интервенцией. Поскольку, с одной стороны, пути работы с населением при помощи таких средств, как синдикализм, всё больше перекрывались, а, с другой, возникала растущая зависимость от таких групп, как студенты и крестьяне, насильственные методы также приобретали более практический смысл: организованные рабочие обладают структурной возможностью благодаря способности быстро и мирно разрушать производство; для крестьян, которые умрут от голода, если разрушат свои фермы, ставки намного выше, и искушение прибегнуть к вооружённым действиям также сильнее.
Заключение
Анализ применения насилия анархистскими и синдикалистскими движениями, сводящий его к действиям, совершаемым сторонниками «пропаганды делом», преувеличивает важность довольно второстепенного направления анархизма — инсуррекционизма. Такой анализ не касается ни большей части насилия со стороны анархистов и синдикалистов, ни его причин, форм или характера. Одна из задач настоящей статьи состояла в том, чтобы скорректировать этот подход, уделив особое внимание анархизму и синдикализму в колониальном и постколониальном мире с 1870-х по 1940-е годы; также в ней предпринималась попытка осветить роль и значение транснациональных связей в этих событиях.
При этом, в статье были разработаны основания для некоторого “чувства перспективы”: в большой истории широкой анархистской традиции знаменитая деятельность инсуррекционистов была, в целом, тривиальной; акцент на таких группах игнорирует ключевые события, в том числе те случаи, когда анархисты и синдикалисты становились доминирующими военными силами в значительных регионах и играли ключевую роль в антиимпериалистической, антиколониальной и национально-освободительной борьбе. Примечательно, что две из трёх великих анархистских революций – в Украине 1917–1921 гг. и в Синмин 1929–1932 гг. – стали возможны именно в результате антиимпериалистических восстаний; кроме того, мятежи, предвосхищающие эти революции, имели место в двух предыдущих антиимпериалистических восстаниях – в Мексике в 1910 году и в Македонии/Фракии в 1903 году. Эта взаимосвязь анархизма и антиимпериализма представляет собой поразительное явление, обладающее значительным потенциалом для лучшего понимания и анархизма, и антиимпериализма. Однако он обречён ускользать от нас до тех пор, пока фокус внимания наведён лишь на анархистов «пропаганды делом».
Список источников
(1971) James Connolly, Irish Syndicalist. Anarchy Magazine.
ALBRO, W. S. (1996) To Die on your Feet: The life, times and writings of Praxedis G. Guerrero, Fort Worth, Texas Christian University Press.
ALEXANDER, R. J. & PARKER, E. M. (2005) History of Organised Labour in Bolivia, Westford, Greenwood Press.
ANDERSON, B. (2006) Under Three Flags: anarchism and the anti-colonial imagination, Verso.
ARSHINOV, P. ([1923] 1987) History of the Makhnovist Movement 1918-1921, London, Freedom Press.
AVRICH, P. (1984) The Haymarket Tragedy, Princeton, Princeton University Press.
BADRAWI, M. (2000) Political Violence in Egypt 1910–1924: Secret societies, plots and assassinations, Psychology Press.
BAKUNIN, M. ([1866] 1971) The National Catechism. IN DOLGOFF, S. (Ed.) Bakunin on Anarchy: selected works by the activist-founder of world anarchism. London, George Allen and Unwin.
BAKUNIN, M. ([1871] 1971) The Paris Commune and the Idea of the State. IN DOLGOFF, S. (Ed.) Bakunin on Anarchy: selected works by the activist-founder of world anarchism. London, George Allen and Unwin.
BALKANSKI (1982) Liberation Nationale et Revolution Sociale: a l’example de la revolution Macedonienne, Paris, Volonte Anarchiste: Edition Du Groupe Fresnes Antony.
BANTMAN, C. (2006) Internationalism without an International? Cross-channel anarchist networks, 1880-1914. Revue Belge de Philologie et D’Histoire, 84, 961-981.
BAYERLEIN, B. & VAN DER LINDEN, M. (1990) Revolutionary Syndicalism in Portugal. IN VAN DER LINDEN, M. &
THORPE, W. (Eds.) Revolutionary Syndicalism: an international perspective. Otterup/ Aldershot, Scolar / Gower Publishing Company.
BENDANA, A. (1995) A Sandinista Commemoration of the Sandino Centennial: speech given on the 61 anniversary of the death of General Sandino, held in Managua’s Olaf Palme Convention Centre. Olaf Palme Convention Centre: Managua, Centre for International Studies.
BLAUT, J. (1987) The National Question: Decolonizing the theory of nationalism, London, Zed.
BOJANEV, V. (1991) Bulgaria: the history of the Bulgarian anarchist movement. The Raven, 4, 31-35.
BOULOUQUE, S. (1994) Saïl Mohamed ou la Vie et la Révolte d’un Anarchiste Algérien. IN BOULOUQUE, S. (Ed.) Saïl Mahomed: appels aux travailleurs Algériens. Paris, Volonte Anarchiste: Edition Du Groupe Fresnes Antony.
BROWN, E. C. (1975) Har Dayal: Hindu revolutionary and rationalist, Tucson, Arizona, University of Arizona Press.
BUREAU, D. S. I. (1934) The Ghadr Directory: containing the names of persons who have taken part in the Ghadr Movement in America, Europe, Africa and Afghanistan as well as India, New Delhi, Government of India Press.
CABADA, L. (2010) Intellectuals and the Communist Idea: The search for a new way in Czech Lands from 1890 to 1938, Lanham, Lexington Books.
CASANOVA, J. (2005) Terror and Violence: The dark face of Spanish anarchism. International Labour and Working Class History, 87-91.
CASANOVAS, J. (1994) Labour and Colonialism in Cuba in the Second Half of the Nineteenth-Century. State University of New York.
CAULFIELD, N. (1995) Wobblies and Mexican Workers in Petroleum, 1905-1924. International Review of Social History, 40, 51-75.
CHWEDORUCK, R. (2010) Polish Anarchism and Anarcho-Syndicalism in the Twentieth Century. IN BERRY, D. &
BANTMAN, C. (Eds.) New Perspectives on Anarchism, Labour and Syndicalism: The individual, the national and the transnational. Newcastle upon Tyne, Cambridge Scholars Publishing.
CIPKO, S. (1990) Mikhail Bakunin and the National Question. The Raven, 3, 3-14.
CONNOLLY, J. (1910) Labour in Irish History, Cork, Corpus of Electronic Texts.
CONNOLLY, J. ([1909] 1973) Socialism Made Easy. IN RANSOME, O. D. E. A. B. (Ed.) James Connolly: selected political writings. London, Jonathan Cape.
DARCH, C. M. (1994) The Makhnovischna, 1917-1921: ideology, nationalism, and peasant insurgency in early twentieth century Ukraine. University of Bradford.
DELLA PORTA, D. (2013) Clandestine Political Violence Cambridge University Press.
DIRLIK, A. (1989) The Origins of Chinese Communism, Oxford, New York, Oxford University Press.
DIRLIK, A. (1991) Anarchism in the Chinese Revolution, Berkeley, Los Angeles, London, University of California Press.
DIRLIK, A. (2005) Anarchism in East Asia. Encyclopædia Britannica.
DONG-SHIN, S. (2007) Korean Anarchists Pursuing Third Way. Korea Times.
DUBOVIC, A. & RUBLYOV, D. I. (2009) After Makhno: the anarchist underground in the Ukraine in the 1920s and 1930s: outlines of history and the story of a leaflet and of the fate of anarchist Vershavskiy, London, Kate Sharpley Library.
ELTZBACHER, P. ([1900] 1960) Anarchism: exponents of the anarchist philosophy, London, Freedom Press.
FEELEY, F. (1994) French School Teachers against Militarism, 1903-18. The Historian, 57, 315-328.
FERNANDEZ, F. (2001) Cuban Anarchism: the history of a movement, chapter 1. Tucson, See Sharp Press.
GORDON, E. A. (1978) Anarchism in Brazil: theory and practice, 1890-1920. Tulane University.
GORMAN, A. (2005) Anarchists in Education: the Free Popular University in Egypt (1901). Middle Eastern Studies, 41.
GORMAN, A. (2010) ‘Diverse In Race, Religion And Nationality . . . But United In Aspirations Of Civil Progress’: The Anarchist Movement In Egypt 1860–1940 IN HIRSCH, S. J. & VAN DER WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
GUÉRIN, D. (1970) Anarchism: from theory to practice, New York, Monthly Review Press.
GUILLAMÓN, A. (2014) Ready for Revolution: The CNT Defence Committees in Barcelona, 1933-1938 AK Press.
HARRISON, W. H. ([? 1947] n.d.) Memoirs of a Socialist in South Africa 1903–47, Cape Town, Stewart Printing.
HART, J. (1978) Anarchism and the Mexican Working Class, 1860-1931, Austin, Texas University Press.
HART, K. (2001) Oral Culture and Anti-Colonialism in Louise Michel’s Memoires (1886) and Légendes et chants de gestes (1885). Nineteenth-Century French Studies, 30.
HEEHS, P. (1994) Foreign Influences on Bengali Terrorism 1902-1908. Modern Asian Studies, 28, 533-556.
HIMKA, J. P. (1982) Young Radicals and Independent Statehood: the idea of a Ukrainian nation-state, 1890-1895. Slavic Review, 41, 219-235.
HIRSCH, S. J. (1997) The Anarcho-Syndicalist Roots of a Multi-Class Alliance: organised labour and the Peruvian Aprista Party, 1900-1933. George Washington University.
HOBSBAWM, E. (1993) Revolutionaries, London, Abacus.
HWANG, D. (2007) Beyond Independence: the Korean anarchist press in China and Japan in the 1920s and 1930s. Asian Studies Review, 31, 3-23.
HWANG, D. (2010) Korean Anarchism before 1945: A regional and transnational approach. IN HIRSCH, S. J. & VAN DER
WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
JENSEN, R. B. (2009) The International Campaign Against Anarchist Terrorism, 1880–1930s. Terrorism and Political Violence, 21, 89-109.
JOLL, J. (1964) The Anarchists, London, Methuen and Co.
KAN, L. P. ([1927] 2005) Anarchism and the Question of Practice. IN GRAHAM, R. (Ed.) Anarchism: a documentary history of libertarian ideas, volume 1: from anarchy to anarchism, 300 CE to 1939. Montréal, Black Rose.
KEDWARD, R. (1971) The Anarchists: the men who shocked an era, London/ New York, Library of the Twentieth Century.
KIM, D. K. K. & MALHL, R. S. (1993) Malaysia: Chinese anarchists started trade unions. The Sunday Star. Kuala Lumpur.KOSTICK, C. (1996) Revolution in Ireland: popular militancy 1917 to 1923, London, Pluto Press.
LAFORCADE, G. D. (2001) A Laboratory of Argentine Labour Movements: dockworkers, mariners, and the contours of class identity in the port of Buenos Aires, 1900-1950. Yale University.
LEVY, C. (2010) The Rooted Cosmopolitan: Errico Malatesta, syndicalism, transnationalism and the international labour movement. IN BERRY, D. & BANTMAN, C. (Eds.) New Perspectives on Anarchism, Labour and Syndicalism: The individual, the national and the transnational. Newcastle upon Tyne, Cambridge Scholars Publishing.
MACLACHLAN, C. M. (1991) Anarchism and the Mexican Revolution: the political trials of Ricardo Flores Magón in the United States, Berkeley, Los Angeles, Oxford, University of California Press.
MAKHNO, N. ([December 1928] 1996) A Few Words on the National Question in the Ukraine. IN SKIRDA, A. (Ed.) The Struggle against the State and Other Essays by Nestor Makhno. Edinburgh, San Francisco, AK Press.
MALET, M. (1982) Nestor Makhno in the Russian Civil War, London, London School of Economics and Political Science/ Macmillan.
MARSHALL, P. (1994) Demanding the Impossible: a history of anarchism, London, Fontana Press.
MICHEL, L. ([1886] 1981) The Red Virgin: memoirs of Louise Michel, University of Alabama Press.
MITCHELL, B. (1990) French Syndicalism: an experiment in practical anarchism. IN VAN DER LINDEN, M. & THORPE, W. (Eds.) Revolutionary Syndicalism: an international perspective. Otterup/ Aldershot, Scolar / Gower Publishing Company.
NELLES, D. (2010) Internationalism in the Border Triangle: Alfons Pilarski and Upper Silesian anarcho-syndicalism during the interwar years. IN BERRY, D. & BANTMAN, C. (Eds.) New Perspectives on Anarchism, Labour and Syndicalism: The individual, the national and the transnational. Newcastle upon Tyne, Cambridge Scholars Publishing.
NIMNI, E. (1985) Great Historical Failure: Marxist theories of nationalism. Capital and Class, 58-82.
O’CONNOR, E. (1988) Syndicalism in Ireland 1917-1923, Cork, Cork University Press.
OVED, Y. (1997) The Uniqueness of Anarchism in Argentina. Estudios Interdisciplinarois de America Latina y el Caribe 8, 63-76.
PAZ, A. (2000) La Cuestión de Marruecos y la República Española. Madrid.
PERRY, E. J. (1993) Shanghai on Strike: the politics of Chinese labour, Stanford, CA, Stanford University Press.
POYO, G. E. (1985) The Anarchist Challenge to the Cuban Independence Movement, 1885-1890. Cuban Studies, 15, 29-42.
PURI, H. K. (1983) Ghadar Movement: ideology, organisation and strategy, Amritsar, Guru Nanak Dev University Press.
RAK, H. K. (1986) A History of Korean Anarchist Movement [sic.], Taegu, Anarchist Publishing Committee.
RAMNATH, M. (2011) Haj to Utopia: How the Ghadar movement charted global radicalism and attempted to overthrow the British Empire, University of California Press.
RAPOPORT, D. C. (2004) Modern Terror: The four waves. IN CRONIN, A. & LUDES, J. (Eds.) Attacking Terrorism: Elements of a grand strategy. Washington, D.C., Georgetown University Press.
REVIEW, C. P. A. (1977) A Short History of Anarchism in Bulgaria. Cienfeugos Press Anarchist Review, 27-32.
RUFF, P. (1991) Anarchy in the USSR: a new beginning, London, ASP.
SEDGWICK, M. (2007) Inspiration and the Origins of Global Waves of Terrorism. Studies in Conflict and Terrorism, 30, 97-112.
SETH, S. (1995) Marxist Theory and Nationalist Politics: the case of India, New Dehli, Thousand Oaks, London, Sage.
SHAFFER, K. (2010) Tropical Libertarians: anarchist movements and networks in the Caribbean, Southern United States, and Mexico, 1890s–1920s. IN HIRSCH, S. J. & VAN DER WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
SHERLOCK, S. (1998) Berlin, Moscow and Bombay: the Marxism that India inherited. South Asia: journal of South Asian studies, 21, 63-76.
SHIRÕ, N. (January 1975) Anarchists and the May 4 Movement in China. Libero International.
SHUBIN, A. (2010) The Makhnovist Movement and the National Question in the Ukraine, 1917-1921.
IN HIRSCH, S. J. & VAN DER WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
SKIRDA, A. ([1982] 2003) Nestor Makhno: anarchy’s Cossack: the struggle for free soviets in the Ukraine 1917 — 1921, Edinburgh, San Francisco, AK Press.
SWART, S. (2000) ’Desperate Men’: the 1914 Rebellion and the politics of poverty. South African Historical Journal, 42, 161-175.
TAI, H.-T. H. (1992) Radicalism and the Origins of the Vietnamese Revolution, Cambridge, Mass./ London, Harvard University Press.
TUROK, B. (Ed.) (1990) Revolutionary Thought in the Twentieth Century, Braamfontein, Johannesburg, Institute for African Alternatives.
VAN DER WALT, L. (2002) «Pour Une Histoire de l’Anti-impérialisme Anarchiste: ‘dans cette lutte, seuls les ouvriers et les paysans iront jusqu’au bout’. Refractions, 8, 27-37.
VAN DER WALT, L. (2010) Revolutionary Syndicalism, Communism and the National Question in South African socialism, 1886–1928. IN HIRSCH, S. J. & VAN DER WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
VAN DER WALT, L. (2011) Anarchism and Syndicalism in an African Port City: the revolutionary traditions of Cape Town’s multiracial working class, 1904-1924. Labor History, 52, 137-171.
VAN DER WALT, L. & HIRSCH, S. J. (Eds.) (2010a) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
VAN DER WALT, L. & HIRSCH, S. J. (2010b) Rethinking Anarchism and Syndicalism: the colonial and post-colonial experience, 1870–1940. IN HIRSCH, S. J. & VAN DER WALT, L. (Eds.) Anarchism and Syndicalism in the Colonial and Postcolonial World, 1870-1940: the praxis of national liberation, internationalism and social revolution Leiden, Boston, Brill.
VAN DER WALT, L. & SCHMIDT, M. (2009) Black Flame: the revolutionary class politics of anarchism and syndicalism, San Francisco, Edinburgh, AK Press.
VIZETELLY, E. A. (1911) The Anarchists: their faith and their record, Edinburgh, Turnbull and Spears Printers.
WHEATON, B. (1986) Radical socialism in Czechoslovakia: Bohumír Šmeral, the Czech road to socialism and the origins of the Czechoslovak Communist Party, 1917-1921, New York, Boulder/ Columbia University Press.
WILLIAMS, G. (1975) A Proletarian Order: Antonio Gramsci, factory councils and the origins of Italian communism 1911-21, London, Pluto Press.
WOODCOCK, G. (1975) Anarchism: a history of libertarian ideas and movements, Penguin.
YILMAZ, I. (2014) Anti-Anarchism and Security Perceptions during the Hamidian Era. Zapruder World: An international journal for the history of social conflict, 1.
YONG, C. F. (1991) Origins and Development of the Malayan Communist Movement, 1919-1930. Modern Asian Studies, 25, 625-648.
348 total views, 1 views today