Технократия, эпистемологическое неравенство и муниципальная собственность

Что такое технократия? Стандартное определение подразумевает, что это — власть экспертов. Главная претензия — в доминировании носителей какого-то определённого вида знания над всеми другими. Но где находится источник эпистемологической власти? И, с другой стороны, если мы рассматриваем технические системы, то можно ли обозначить управление ими как технократическое? В поисках ответа на этот вопрос автор отталкивается от обзора концепций власти в работе Марии Рахманиновой и привлекает некоторые аргументы из наследия Торстена Веблена. В качестве аргумента выступает предположение, что эпистемологическое превосходство заключается в бюрократических процедурах производства знания. 

Опыт испанских анархистов или вместо введения

Во время гражданской войны в Испании летом 1936 года на территориях, находящихся под контролем республиканских сил, происходит массовая синдикализация сельского хозяйства и промышленности. На предприятиях городского транспорта Барселоны 6500 из 7000 работников являются членами профсоюза CNT-FAI. С началом гражданской войны они одними из первых провозглашают новые порядки.

Нововведения открываются объединением всех видов транспорта под единым управлением. Речь идёт о трамвае, метро, автобусе, такси и фуникулёре. 

Далее происходит административная реформа, которая упраздняет совет директоров, и вводит два уровня компетенций, разделяя инженеров и рабочих, что отражается в небольшой разнице в зарплате. Инженерная должность оказывается выборной, в то время как система управления предприятием в целом подразумевает создание совета, в который делегируются представители из каждого подразделения. В цехах вводится то, что впоследствии в СССР будет обозначено как “рацпредложения” — сбор идей о повышении качества производства и производительности труда. 

И действительно, за менее чем год эксперимента предприятие успело обновить контактную сеть и рельсовое полотно, автоматизировать диспетчеризацию, импортировать станки, организовать производство запасных частей и наладить капитальный ремонт подвижного состава. Отмечается улучшение условий труда в цехах, введение больничных отпусков и медицинского обслуживания. 

Кроме того, отменяется зонный тариф, вводится бесплатный проезд для пожилых, детей и военных. При этом достигается договорённость с городским самоуправлением о сокращении налогового бремени в 10 раз. Вводится система перекрёстного субсидирования, когда прибыль от трамвая направляется для поддержания убыточных видов транспорта. В целом, историки указывают на повышение производительности труда, финансовой устойчивости и качества перевозок, произошедшие в период с июня 1936 по май 1937 ^[1]Souchy, A. (1974). Workers’ Self-Management in Industry. In: S.Dolgoff (Ed.), The Anarchist Collectives. Workers’ Self-Management in the Spanish Revolution, 1936–1939. New York Free Life … Continue reading ^[2]Alexander, R. (1998). The Anarchists in the Spanish Civil War. Athenaeum Press. ^[3]Leval, G. (2018). Collectives in the Spanish Revolution. PM Press..

Похожие изменения происходят не только в городском транспорте, но и в железнодорожных, морских и автомобильных перевозках. Этот короткий период экспериментирования позволяет извлечь массу уроков и поставить важные вопросы. Один из них касается управления общественной инфраструктурой. Ведь если эти системы оказываются техническими, то можно ли обозначить управление ими как технократическое?

Современный подход к теме технократии кажется настолько избитым, что теряет всякий смысл. И даже свежие публикации не особо проясняют эту концепцию ^[4]Friedman, J. (2019). Power without Knowledge. Oxford University Press ^[5]Esmark, A. (2020). The New Technocracy. Bristol University Press..  Стандартное определение технократии как власти экспертов обычно подразумевает упрямое доминирование неоклассических и неолиберальных постулатов экономической теории над всем остальным. При этом технократ обычно является частью бюрократического аппарата, что тоже не самое простое для определения явление. Как только мы признаём, что чиновник способен принимать решение, опираясь на результаты какого-нибудь моделирования, то разница между бюрократом и технократом пропадает. Чем обусловлена власть экспертов даже если принимать стандартное определение технократии? И можно ли говорить об эпистемологическом неравенстве в управлении городским транспортом в Барселоне в упомянутый период? 

Для этого автор предпринимает небольшое погружение в исторический контекст, где знакомится с некоторыми работами Торстена Веблена. Известность ему принесло открытие “праздного класса”, но, кроме того, можно говорить и о его фундаментальном вкладе как в теоретическое обоснование технократии, так и в некоторых шагах по воплощению этой идеи в жизнь. Далее автор переходит к вопросу об эпистемологическом превосходстве, где использует некоторые разработки из работы Марии Рахманиновой  “Власть и Тело” ^[6]Рахманинова, М. (2020). Власть и тело. Радикальная теория и практика.. Ключевой тезис этого эссе: власть определённого типа знания заключается не только и не столько в эпистемологических особенностях, сколько в организационных процедурах его производства. 

Технократия

Особенно важными для темы технократии оказываются работы Веблена “Инстинкт созидательной деятельности” (первое издание в 1914 ^[7]Veblen, T. (1990). The Instinct of Workmanship and the State of Industrial Arts. Transaction Publishers.) и “Инженеры и система цен” (первое издание в 1921^[8]Veblen, T. (2001). The Engineers and the Price System. Batoche Books, 2001.). Первая оказывается более теоретической, вторая — скорее, более полемической здесь автор реагирует на Великую русскую революцию, как бы успокаивая американцев, заверяя, что ничего подобного им не грозит — по ряду причин. 

Например, речь идёт об отсутствии масштабной системы планирования и управления производством, поскольку индустрия подчинена влиянию т.н. “системы цен”. Наблюдая за событиями в промышленной политике своего времени, Веблен замечает, что, несмотря на наличие рабочих рук и производственных мощностей, руководство или “капитаны индустрии” сдерживают выпуск продукции, на которую есть спрос. Собственно, первый раздел книги “Инженеры и система цен” сфокусирован на понятии саботажа. Почему “капитаны”, которые фактически представляют собой группу инвестиционных банкиров, заинтересованы в саботаже промышленного производства? Ответ Веблена: они ждут лучших цен. Для чего? Для удовлетворения потребностей праздного класса. 

В книге, посвящённой инстинктам, Веблен приводит теоретическое обоснование этому странному положению дел. Он пишет, что любому человеку присущи несколько базовых инстинктов, а именно: родительская забота, праздное любопытство и инстинкт созидательной деятельности. Последние два различаются между собой постановкой задачи. Если любопытство не подразумевает какой-то конкретной цели, то созидательная деятельность — это уже скорее решение практической проблемы. В этой связи и логика инженера, и логика финансиста базируются на схожем теоретическом фундаменте. При этом инстинкты часто оказываются под влиянием институтов, которые метко обозначены одним из комментаторов Веблена как “привычки мысли” и “привычки жизни” (то есть это — довольно консервативные по своей сути конструкции, зачастую сдерживающие нововведения). 

В отношении промышленного производства в условиях системы цен происходит как раз такое сдерживание. Способность количественной фиксации, подсчётов, моделирования проявляется как любопытство, но с развитием торговли адаптируется для её нужд. Со временем это закрепляется в институт и начинает влиять не только на торговлю, но и другие стороны человеческой жизнедеятельности, включая промышленное производство. 

Однако технология, по мнению Веблена, это нечто общественное, что не может находиться в собственности “капитанов индустрии”. Любопытство и созидательная деятельность, взятая в историческом измерении, и даёт ему основание для таких выводов. Любой технологический продукт оказывается результатом труда нескольких поколений и призван служить на благо всех, а не только “капитанов индустрии”. 

Для преодоления ограничений системы цен, Веблен предлагает организацию Совета технических специалистов. Его цель — “забота о материальном благополучии общества посредством более компетентного менеджмента индустриальной системы страны”. Составленный из тысяч специалистов по производству, транспортников и тех, кто занимается распределением продукции, совет организует работу промышленности по-новому. В качестве основных задач оказываются сбалансированное использование энергии, оборудования и материалов. Это связывается со вторым пунктом программы, а именно, ориентацией на сокращение расточительности производства и устранение дублирования процессов и обязанностей. По сути, речь идёт о масштабном планировании и крупных исследовательских проектах, нацеленных на описание состояния отрасли. В-третьих, это справедливое обеспечение потребителей товарами и услугами. По мысли Веблена существующий порядок должен вот-вот рухнуть самостоятельно, поскольку “система цен” демонстрирует вопиющую неэффективность. 

Собственно, в этом и заключается едва ли не центральный аргумент его работы, поскольку понятие эффективности у инженеров и финансистов оказывается разным. Что в случае промышленного производства приводит к полярно разным результатам. Парадоксальным образом стандартное понятие технократии, зачастую описываемое как власть экспертов, вооружённых неоклассической и неолиберальной экономической теорией, стремится как раз к бухгалтерскому пониманию эффективности. Представляя собой противоположность тому, с чем Веблен призывает бороться. Другими словами, эффективность для “капитанов индустрии” — это прибыльность. Для инженеров — слаженная работа механизма. 

Так, оригинальное понимание технократии — это вопрос базовых принципов управления промышленностью. Ключевым оказывается определение эффективности, однако, вопрос об эпистемологических преимуществах “капитанов индустрии” напрямую не ставится. Важно, что оригинальная технократия Веблена (хотя сам он и не употреблял этот термин) — это, прежде всего, не-капиталистический характер управления производством. Во-вторых, технология воспринимается как общественное благо. И, наконец, коллективный процесс принятия решений компетентными специалистами. 

В целом, параллели с революционной Испанией видны невооружённым взглядом. При этом не вполне понятно, воодушевляется ли Веблен теми практическими примерами, которые он наблюдал в деятельности современных ему “Индустриальных рабочих мира”, или идея о самоуправлении инженеров связывается с его философским подходом к экономике. Тем не менее, условие эпистемологического превосходства финансового подхода к организации промышленного производства над инженерным оказывается заключённым в институтах, в привычках жизни и привычках мысли. Но ответ на вопрос о причинах доминирования одного знания над другим, об источнике такой власти проваливается в исторический контекст и напрямую не проговаривается.

Власть

Отталкиваясь от обзора концептуализаций власти, представленных в работе Марии Рахманиновой, для нашей темы уместно выделить следующее. Во-первых, тема власти находится в тумане современной науки, в котором встречаются только регулярные отсылки к трансцендентной инстанции, “вокруг которой перестают работать категории рационального и остаются только вера и принятие” ^[9]Рахманинова, 2020, стр. 210. Похожий аргумент приводится в книге  американского философа Майкла Хьюмера ^[10]Huemer, M. (2012). The Problem of Political Authority. Palgrave Macmillan.:  политическая власть — это, по большому счёту, иллюзия, поскольку существующие подходы, обозначая проблему, не способны в итоге её удовлетворительно решить.  

Во-вторых, левый интерсекциональный подход позволяет сместить внимание на т.н. “матрицы иерархий”, когда “власть оказывается, с одной стороны, предельно анонимной, а с другой — предельно повсеместной ^[11]Рахманинова, 2020, стр. 238. Привилегии, таким образом, оказываются ключевым условием выражения власти, пронизывая повседневность, заполняя собой буквально всё. При этом, они не часто становятся объектом (само)рефлексии, функционируя автоматически, зачастую оказываясь историческим феноменом, привычкой жизни и привычкой мысли.  

Наука в этом случае не оказывается исключением (что подчёркивается в работах, к примеру, Пола Фейерабенда). Такие категории как “рациональность” и “объективность” сами по себе оказываются воплощением эпистемологического неравенства. Согласно его взгляду, в науке нет универсальности, единого и верного метода, исключительных концепций познания и т.п. Наука пластична и изменяема, загонять себя в рамки — добровольно отказываться от способности делать вклад в её развитие. Разум дискредитирован как раз таки отношениями власти, связанными с ней привилегиями, организационными структурами производства знания ^[12]Фейерабенд, П. (2010). Прощай, разум. Астрель.. 

Здесь уместно сделать отсылку даже не к анархистским мыслителям, а к тем авторам, которые которые занимаются интеллектуальной историей, но приводят схожий аргумент. Выясняется, например, что объективность достигается в результате следования правилам, которые оказываются разного рода алгоритмами, нужными для составления моделей и прогнозов ^[13]Daston, L. (2022). Rules: A Short History of What We Live By. Princeton University Press.. Истоки этого явления — напряжение от ожидания ядерного апокалипсиса холодной войны ^[14]Erickson, P., Klein, J.L., Daston, L., Lemov, R., Sturm, T. & Gordin, M.D. (2013). How Reason Almost Lost Its Mind: The Strange Career of Cold War Rationality. University of Chicago Press.. Математика и статистика, таким образом, заменяют собой социальные науки и философию, но основа этих тенденций была заложена ещё в XIX веке ^[15]Porter, T. (2020). Trust in numbers. Princeton University Press. Собственно, заигрывания экономистов с алгоритмами, утверждение о способности делать предсказания — и есть условие для удачного встраивания неоклассического и неолиберального взгляда в вопросы хозяйствования. Впоследствии именно благодаря подобным эпистемологическим сочетаниям и станет возможным могущество этого взгляда. Царицей наук математику делает бюрократия. 

Это наблюдение хорошо увязывается с четвёртым элементом, а именно работами Дэвида Гребера ^[16]Гребер, Д. (2016). Утопия правил. О технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. Ад Маргинем Пресс., который указывает на власть бюрократии, характерной для режимов, которые принято называть сегодня демократическими. Насилие оказывается неразрывно связано с принуждением к действию, оформляясь при этом в виде законов, рекомендаций, правил, требований, лицензирований и т.п. Это упрощает вопросы управления, поскольку заменяет неопределённость регламентами, что часто приводит к глупым результатам. 

Если присмотреться к процедурам производства такого знания, то становится заметно, что проблема заключается не в знании как таковом, а в исполнении желаний заказчика такого знания. Те допущения, если не сказать упрощения, позволяющие моделировать и прогнозировать человеческое поведение, оказываются потрясающе комфортными для бюрократического управления. Результаты и понимание в конечном итоге оказываются совершенно неважными — главное дать “разумную” картину будущего, под которую будут сосредоточены финансы и процедуры их перераспределения. Эксперты, тренированные в статистических методах анализа данных, таким образом, выполняют схожую функцию с шаманами и оракулами — они обосновывают образы будущего. 

Так управление в том числе и общественной инфраструктурой оказывается в плену догматических, строго зафиксированных положений. Создание инженерных сетей не удовлетворяет потребности населения напрямую, а постоянно опосредуется, определяется и оформляется бюрократией. Инженер служит не обществу, а горстке чиновников, которые определяют что ценно, а что нет. Привилегии конкретной эпистемологической позиции оказываются условием для планирования, управления, воображения об образе будущего. Такая картина оказывается лишённой красок, переводя всё на язык денег, подчиняя креативность системе цен. Более того, рыночные отношения при капитализме — суть набор бюрократических установок о том, каким образом разного рода ресурсы (включая деньги) должны перераспределяться в обществе. Плановая система, впрочем, аналогичным образом построена на догмате процедур. 

Вопрос управления общественной инфраструктурой или вместо заключения

Само понятие муниципальной собственности подразумевает, что некоторый объект находится под общественным управлением. На деле зачастую происходит странная подмена: убыточные предприятия начинают управляться группой бюрократов-“хозяйственников” по правилам рыночных процедур. Часто в определении ориентиров помогают консалтинговые компании. Происходит тот самый разрыв, связанный с эффективностью, где в итоге приоритеты праздного класса становятся важнее удобного транспорта, надёжного водоснабжения, недорогого отопления, “зелёной” электроэнергии и тп. Бюрократия создаёт условия для рыночных методов решения проблем и зачастую сама же удовлетворяет этот спрос. Авторитарные методы управления, при этом, приветствуются, поскольку позволяют действовать (в том случае, когда какое-то действие вообще возможно) без оглядки на мнение тех, кто вынужден потом пользоваться теми или иными техническими системами, а также и тех, кто своим трудом поддерживает эти системы в рабочем состоянии. 

Но технократия и в вебленовском смысле аналогичным образом предполагает эпистемологическое неравенство, когда знание о механической работе инженерных систем оказывается доминирующим. Опыт испанских синдикалистов, однако, показывает, что и такой способ организации работы общественной инфраструктуры возможен. Это, очевидно, отличается от современного, бухгалтерского подхода. Однако не позволяет включить в процесс пользователей. 

Впрочем, уже сегодня существуют эмпирические примеры, когда обмен мнениями между рядовыми инженерами и пользователями всё же случается. Это происходит нечасто, но составляет важный прецедент. Нормализация такого вовлечения, расширение круга вопросов, двусторонняя активность представляются важным условием для дальнейшего сближения позиций инженеров и тех, кто впоследствии пользуется результатами их труда. И процедуры в этом случае должны вновь сыграть основополагающую роль. 

По-видимому, инженерное знание в работе общественных технических систем не может не иметь эпистемологического преимущества. Проблема смещается в сторону участников, формулирующих приоритеты, читай — образ будущего; процедур производства такого знания, как эпистемологических, так и организационных; роли бюрократических механизмов в процессе управления. 

В своём современном виде для экспериментов по общественному управлению муниципальной собственностью как будто и не требуется предпринимать больших усилий: многие технические системы сопротивляются догматам системы цен, регулярно показывая убытки. Бюджет таких предприятий часто финансируется из местных налогов, подразумевая непосредственное вовлечение. В свою очередь, рыночные или “обоснованные” цены оказываются часто не по карману большинству пользователей. Важно интегрировать участие общественности в вопросы управления муниципальной собственностью, открыть двери для всех желающих участвовать в Совете технических специалистов. Общественная инфраструктура оказывается потрясающе подходящей для такого сближения. 

 537 total views,  12 views today