Варлаам Черкезов: «наука человечности» против «науки партии»

В XIX — начале XX веков Россия дала миру несколько крупнейших мыслителей-анархистов: Михаила Бакунина, Петра Кропоткина, Льва Толстого. Однако на их фоне зачастую несправедливо теряются и забываются фигуры теоретиков анархизма второго плана — не столь великих и грандиозных по своему масштабу и мировому значению, но, тем не менее, интересных и значительных. К числу этих полузабытых мыслителей, заслуженных ветеранов и ярких деятелей анархического движения относится Варлаам Николаевич Черкезов (Варлаам Асланович Черкезишвили, 1846-1925). Долгая и нелегкая жизнь грузинского анархиста изобилует яркими событиями и драматическими поворотами. ^[1]О жизни, деятельности и идеях В.Н.Черкезова подробнее см: Кривенький В. Черкезов В.Н. // Политические партии … Continue reading

Сын обедневшего грузинского князя, родившийся в Тифлисской губернии, в 1864 году начал обучение во Втором Московском кадетском корпусе, а затем (с 1865 года) стал студентом Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии в Москве. Увлекшись революционными идеями, Черкезов вошел в кружок «ишутинцев» и в 1866 году, после неудачного покушения Дмитрия Каракозова на Александра II, был арестован по «ишутинскому» делу и за недоносительство осужден на восемь месяцев тюрьмы. Отбыв срок, Черкезов поступил в Петербургский Университет, в котором в 1867 году участвовал в организации нового революционного кружка. Оставив учебу, зимой 1868-1869 года Черкезов снова перебрался в Москву и вошел в кружок С.Г.Нечаева . В это время начинается увлечение молодого грузинского князя анархическими идеями М.А.Бакунина . Впоследствии он вспоминал о тех годах: «И мы, молодое поколение, принуждены были замкнуться в тайные изолированные кружки», осуждаемые либеральным обществом, лишенные связей с революционной эмиграцией и желающие «в самой России слиться с жизнью производителя, т.е., с народом, и повести в нем пропаганду социализма и революции. (…) Легко теперь понять, с какою радостью приветствовали мы программу Бакунина…, весь первый номер его журнала «Народное Дело» (1868). Получив один экземпляр в Петербурге, мы целый месяц сентябрь переписывали и распространяли его, рассылали в Москву и в провинцию. Мы нашли, наконец, в печати ясно формулированными наши мысли, наши заветные стремления» ^[2]Черкезов В.Н. Значение Бакунина в интернациональном революционном движении . // Бакунин М.А. Избранные … Continue reading.

С сентября по декабрь 1869 года Варлаам Николаевич был одним из наиболее деятельных участников Нечаевской организации «Народная Расправа» и организовал кружок, состоящий из студентов медицинского факультета Московского Университета. Когда организация была разгромлена властями, юный анархист помог Нечаеву бежать за границу, а сам был 29 декабря 1869 года арестован в Москве. В августе 1871 года Черкезов был приговорен по процессу «нечаевцев» к лишению прав состояния и ссылке на поселение в Сибирь. О степени его революционного энтузиазма говорит тот факт, что и в тюрьме Черкезов вел активную революционную пропаганду среди заключенных.

Находясь в 1873-1875 годах в ссылке в Томске, Варлаам Николаевич временно охладел к бакунизму и начал разделять лавристские установки, ратуя за длительную пропагандистскую и организационную деятельность. В январе 1876 года он бежал из Сибири за границу. Началась долгая эмиграция.

Первоначально, находясь в Лондоне, в 1876 году В.Н.Черкезов сотрудничал в журнале П.Л.Лаврова «Вперед», написав несколько статей для рубрики «Летопись рабочего движения». Однако к осени 1876 года он снова — уже окончательно — вернулся к бакунистским, анархическим взглядам, покинул редакцию «Вперед» и переехал в Женеву. Здесь он стал в 1878 году постоянным сотрудником анархистского журнала «Община»: опубликовал ряд статей (в том числе, о Н.П.Огареве), вел раздел «Хроника». Варлаам Николаевич регулярно выступал на собраниях революционных эмигрантов. В это время он стал близким другом и сотрудником П.А.Кропоткина (их семьи дружили на протяжении почти полувека!), членом группировавшейся вокруг Петра Алексеевича анархо-коммунистической группы и постоянным сотрудником кропоткинской французской газеты «Le Revolte» («Бунтовщик»). В 1880-1882 годах он также был членом Женевской и Парижской секций Международного Товарищества Рабочих (Анархистского Интернационала), участвовал в 1882 году в конгрессе легендарной Юрской Федерации МТР.

После ареста Кропоткина французскими властями в 1883 году В.Н.Черкезов на два года отошел от активного участия в анархическом движении. В это время он, зарабатывая на жизнь, трудился на временных работах в Румынии и Австро-Венгрии, а в 1885 году даже ненадолго нелегально вернулся в родную Грузию, где работал детским учителем в семье княгини А.Мухранской в Тифлисском уезде. Но в 1886 году, опасаясь ареста, анархист вновь вынужден был бежать за границу — в Болгарию. В Варне Черкезов активно участвовал в организации болгарского рабочего движения. Болгарские социал-демократы характеризовали его как «буйную и агрессивную натуру». А знавший Черкезова русский политический эмигрант на Балканах В.К.Лосятинский в 1887 году в показаниях царской охранке так охарактеризовал его: «Этот человек наиопаснее всех нигилистов, которых мне приходилось видеть»^[3]Цит. по Гросул В.Я. Русский анархизм после Бакунина, с. 123. Именно с этого времени В.Н.Черкезов начинает вести активную и непримиримую идейную борьбу против марксизма, осознав в нем главную опасность для рабочего и социалистического движения.

В 1892 году грузинский князь-анархист надолго поселился в Лондоне, где участвовал в создании и деятельности Фонда Вольной Русской Прессы, перевел на русский язык книгу П.А.Кропоткина «Хлеб и Воля», сотрудничал в анархических изданиях «Freedom» («Свобода» — в Лондоне) и «Le Temps Nouveaux» («Новые Времена» — в Париже), продолжал активную полемику с марксистами. В эти годы вышли две важные работы В.Н.Черкезова «Страницы социалистической истории» (1896) и «Предтечи Интернационала» (1899). Эти работы, направленные против марксизма, вызвали бурную и оживленную дискуссию в европейском социалистическом движении и в науке, а в начале века четырежды (в слегка переработанном виде, под названием «Доктрины марксизма») переиздавались на русском языке ^[4]Наиболее полное собрание работ В.Н.Черкезова см. в сборнике: В.Н.Черкезов. Предтечи Интернационала. Доктрины … Continue reading. Еще одна работа В.Н.Черкезова с резкой критикой марксистской философии — «Путешествие по Бельгии» -была опубликована в Тифлисе в 1900 году под псевдонимом В.Марвели. О том, насколько анархистская критика со стороны В.Н.Черкезова задевала корифеев марксистской мысли, свидетельствуют, например, такие факты, как ответы на нее лидеров немецкой и российской социал-демократии К.Каутского и Г.В.Плеханова. Интересно и то, что едва ли не первое значительное теоретическое выступление молодого И.В.Сталина — цикл статей под общим названием «Анархизм или социализм?» (1906) — было попыткой оппонировать В.Н.Черкезову ^[5]См. Сталин И. Анархизм или социализм. М., Госполитиздат, 1949. Например, сс.9, 24, 25, 45-48. Будущий «вождь народа» не … Continue reading.

В 1880-1890-ые годы — в условиях торжества реакции, наступления политического безвременья и спада анархического движения в России Варлаам Николаевич Черкезов был одним из немногих деятелей, не только сохранивших верность анархическим убеждениям, но и продолжавших активную и плодотворную анархическую деятельность. С 1900 года Черкезов — участник Группы русских анархистов за границей, с 1903 по 1905 годы — сотрудник женевского анархического журнала «Хлеб и Воля». Он продолжал активно выступать на собраниях революционной эмиграции. Так, он был оппонентом В.И.Ленина от анархистов 3-6 марта 1903 года в Париже на обсуждении ленинского реферата об аграрной проблеме в программах РСДРП и ПСР.

Известный публицист и теоретик, друг Кропоткина, признанный деятель международного анархического движения, Варлаам Николаевич Черкезов с середины 1890-ых годов все больше сосредотачивается на анархической работе в родной Грузии. В середине 1890-ых годов он снова нелегально посещает родину. С этого времени он начал в публичных выступлениях — устно и письменно — отстаивать идею независимости Грузии, а в 1907 году даже выступил на Гаагской конференции Лиги Мира со специальной декларацией по этому поводу.

Черкезов вместе с другими анархистами стал одним из создателей Партии Социалистов-Федералистов Грузии (ПСФ). Он участвовал в ее учредительной конференции в Женеве в апреле 1904 года, был избран членом ЦК ПСФ, стал сотрудником газеты «Сакартвело» (в 1904-1908 годах) и одним из лидеров анархического крыла партии. После царского Октябрьского Манифеста 1905 года Черкезов вернулся в Россию и пытался, вместе с другими членами редакции «Хлеба и Воли», организовать в Петербурге массовую легальную анархическую газету. Однако из-за наступления реакции этого не удалось сделать.

Поселившись в 1906 году в Тифлисе, князь-анархист, не взирая на почтенный возраст, активно участвовал в создании анархического движения, в литературно-издательской и пропагандистской деятельности. Вместе с другими анархистами (Г.И.Гогелиа, М.Г.Церетели), Черкезов участвовал в создании в Тифлисе группы анархистов-коммунистов и группы анархистов «Коммуна» в Кутаиси, входил в редакции легальных анархических газет Грузии на грузинском языке: еженедельника «Нобати» («Призыв»), ежедневника «Хма» («Голос»), ежедневника «Муши» («Рабочий») в 1906 году. В июне 1906 года в Женеве на второй конференции ПСФ Грузии он поддержал анархический проект программы партии (с антицентралистскими и антипарламентскими принципами), который, однако, не был одобрен большинством делегатов. Из-за усилившихся в России политических репрессий Варлаам Николаевич снова был вынужден остаться в Лондоне. Здесь он стал членом Лондонского Комитета Анархистского Черного Креста, помогавшего репрессированным анархистам.

В эти годы Черкезов начинает отстаивать националистически-сепаратистские взгляды, заявляя, что анархизм — дело далекого будущего, и противопоставляя «борьбе за абстрактные цели» «конкретную политическую борьбу» в рамках грузинского национального движения. По этой причине от него отвернулись многие анархисты-интернационалисты. Черкезов отходит от активного участия в анархическом движении; лишь с Кропоткиным у него сохранялись тесные дружеские связи. В 1912-1914 годах В.Н.Черкезов редактировал в Лондоне десятитомное собрание сочинений М.А.Бакунина, написав к нему обширную вводную биографическую статью «Значение Бакунина в интернациональном революционном движении»^[6]Эта статья, как и многие другие труды Черкезова, пользовалась широкой популярностью и трижды публиковалась … Continue reading. В 1914 году с началом Первой мировой войны Черкезов, не свободный от определенных элементов германофобии и франкофилии, выступил (подобно Кропоткину) с оборонческих позиций, как сторонник «войны до конца германского милитаризма», что усилило его отчужденность от антивоенного большинства мирового анархического сообщества.

Весной 1917 года, после начала Революции, Черкезов вернулся в Россию и с лета 1917 года жил в Тифлисе. После оккупации Грузии большевистскими войсками, воспринятой им как большая личная трагедия, Черкезов вновь эмигрировал в Лондон, где и доживал последние годы жизни в нищете и тяжелых болезнях, работая над своими воспоминаниями.

Из этого краткого биографического очерка становятся понятны место и роль Варлаама Николаевича Черкезова — князя, посвятившего жизнь делу освобождения народа, активиста и ветерана анархического движения (связывающего «шестидесятников» и новое поколение революционеров начала XX века), переводчика, оратора, публициста, соратника Кропоткина, человека с огромными интернациональными связями, ключевую фигуру грузинского освободительного движения, историка социалистической мысли, виднейшего и беспощадного критика марксизма, «одного из самых первых авторов, которые исследовали международные связи М.А.Бакунина» (по словам историка В.Я.Гросула — ^[7]Гросул В.Я. Русский анархизм после Бакунина, с. 123. ) — в развитии анархической теории. Эта роль специфична, не так значительна и колоссальна, как у его друга Петра Кропоткина, но, тем не менее, она довольно существенна. Если во многих отношениях можно говорить о Черкезове-теоретике лишь как о ярком и талантливом популяризаторе и пропагандисте бакунинского, а затем и кропоткинского анархизма, то в двух аспектах нам представляется очевидной оригинальность и самостоятельность Черкезова как теоретика анархизма, внесшего некоторый вклад в развитие либертарного социализма. Эти два тесно взаимосвязанных аспекта: изучение и анархистская интерпретация истории социалистической мысли и полемика с марксистским государственным социализмом ^[8]Показательно, что П.А.Кропоткин считал решающим вклад Черкезова в идейную дискуссию с марксизмом. Так, в … Continue reading. На них мы и остановимся.

Реабилитация «утопического социализма» и продуманная атака на марксизм «по всему фронту» — вот двуединая задача, которую решал В.Н.Черкезов в своих наиболее значимых сочинениях. В решении этих задач Черкезов по-настоящему оригинален, ярок, самобытен, самостоятелен, саркастичен, демонстрирует блестящее знание истории революционного социалистического движения и понимание слабых мест своих оппонентов. (Тогда как в своих общефилософских установках грузинский анархист был вполне ортодоксальным кропоткинианцем: приверженцем «индуктивного научного метода», просветительско-позитивистской парадигмы, веры в прогресс и неверия в Бога, анархо-коммунистической программы).

В книге «Предтечи Интернационала» В.Н.Черкезов (продолжая традицию, начатую книгой Кропоткина «Современная наука и Анархия») предложил анархистскую интерпретацию развития социалистической мысли и либертарных идей как закономерного, долгого процесса, растянувшегося на несколько столетий — от Реформации и крестьянской войны XVI века до создания Международного Товарищества Рабочих: «можно сказать, что все школы и фракции современного социализма находятся в более или менее прямой связи с этой великой ассоциацией» ^[9]Черкезов В.Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. Пб.-М., Голос Труда, 1919, с.3.. Именно Первый Интернационал, провозгласивший освобождение рабочих классов делом самих рабочих и подчинивший политическую борьбу задачам экономического освобождения, заложивший основы международной солидарности трудящихся в борьбе за свои права, по Черкезову, стал одновременно и итогом многовековой социальной борьбы и усилий целой плеяды социалистических мыслителей, и отправной точкой для дальнейшего общественного развития. Подобно Кропоткину, Черкезов воспринимал анархический коммунизм не как порождение теоретиков-доктринеров, но как проявление самой народной жизни, стремящейся к воплощению справедливости и свободы: «Народ всегда видит высшую цель человеческой деятельности в производстве вещей, полезных человечеству, и в осуществлении в жизни более или менее совершенной справедливости. Каждый раз, когда массы поднимались против угнетателей и эксплуататоров, они формулировали почти в одних и тех же выражениях вековые стремления: свобода для всех, справедливость в пользовании благами жизни для всех. Были ли это безграмотные рыбаки Галилеи, или гуситы Табора или восставшие крестьяне с Томасом Мюнцером во главе в Германии и с Степаном Разиным в России,- требования масс всегда оставались теми же: земля и ее богатства для всех, уничтожение эксплуатации человека человеком, личная свобода в свободной коммуне» ^[10]Там же, с. 11.. Те же устремления находит он у английских диггеров и немецких анабаптистов XVI—XVII веков и у бунтарей Великой Французской Революции, уничтоженных государственниками-якобинцами.

Черкезов подробно и ярко описал и проанализировал ужасы индустриально-буржуазной цивилизации и ответившие на их вызов социалистические учения: Гракха Бабефа, Вильяма Годвина , Роберта Оуэна, Уильяма Морриса , Анри Сен-Симона, Шарля Фурье, Луи Блана, Огюста Бланки, Этьена Кабе, Пьера Жозефа Прудона , Виктора Консидерана и Жозефа Дежака. Анархист сочетал этот анализ с описанием соответствующих общественных движений: рабочих тред-юнионов, организаций чартистов, кооперации, коммунитарных предприятий, эмансипаторских движений, а также Великой Французской Революции, «весны народов» 1848-1849 годов и Парижской Коммуны 1871 года. Черкезов ярко выявил отличие рабочего социализма Англии, более практичного и умеренного по своей сути, от социализма французских мыслителей — более глобального и абстрактного, порой не связанного тесно с рабочим движением и иногда (как в учениях Сен-Симона и Бланки) ослепленного якобинской традицией и ожидающего введения социализма от государства.

Грузинский анархист показал социализм в его первозданном разнообразии, чистоте, богатстве мысли и плодотворности практических начинаний. Он свидетельствует о том, как с течением времени социалисты революционизировались и проникались анархическими идеями, сделавшись «деятельными революционерами, борющимися против экономической эксплуатации и против Государства во всей его совокупности функций и учреждений» ^[11]Там же, с.35., а революционный либерализм соединился с изначально мирным, реформистским социализмом. Черкезов в этой связи указывал на «социалистически-революционный синтез, выполненный анархистами-коммунистами после Парижской Коммуны 1871 года». В этом синтезе теория и практика, социализм и революция, антиэтатизм и требования социального равенства и свободы соединились вместе. Книга «Предтечи Интернационала» несмотря на некоторые фактические неточности отличается лаконизмом, яркостью, аналитичностью, соединением добросовестного изложения и полемического пафоса, наглядно демонстрируя, как различные идейные и жизненные потоки вливались в великое «море» Международного Товарищества Рабочих, взаимодополняя и корректируя друг друга. И практический опыт английских кооперативов и тред-юнионов (связанных с идеями Р.Оуэна), и сенсимонистские идеи коллективизма, равноправия полов и создания автономных ассоциаций трудящихся, и фурьеристские педагогические и психологические построения, и федерализм и мютюэлизм Прудона — все это, по мнению Черкезова, образует сокровищницу социалистической мысли и должно быть востребовано освободительным движением. Это не мешает ему критиковать прожектерство одних, веру в «доброе государство» других, оппортунизм третьих, очищая «зерно» анархического коммунизма от всех «плевел», но всегда сохраняя широту взгляда и благожелательность к иным позициям, не вполне совпадающим с его убеждениями. Само течение истории, по свидетельству Черкезова, продемонстрировало, например, что «никакое правительство не выполнит того, что не было сделано самим народом по его собственной революционной инициативе» ^[12]Там же, с.54., сокрушив «общий предрассудок 1848 года» — «социалистическое государство».

В.Н.Черкезов, напоминая о том, что и фурьеристы, и оуэнисты, и прудонисты, и сенсимонисты выступали за ликвидацию государства, подытоживал: «Отсюда название «социалистическое», данное будущей организации: под этим словом подразумевался общественный порядок, устроенный самим обществом и для общества. Кто говорит социализм , отрицает в действительности Государство и Капитал» ^[13]Там же, с.58.. А попытки французских социалистов в 1848 году использовать государство как средство для достижения революции полностью продемонстрировали свою химеричность и провалились: «Но государство, поглощая все, давя все, осталось одно среди развалин!.. Эта доктрина «социального переворота», сверху, посредством законодательной и диктаторской власти, парализовала народное действие и народную инициативу» ^[14]Там же, с.59.. Вместо социальной революции произошла всего лишь революция политическая — замена одних хозяев народа другими, при сохранении всевластия бюрократии, всех классовых привилегий и частной собственности. Подобно Кропоткину, Черкезов рассматривал социальную революцию не как революцию через государство, а как революцию против государства, разрушающую бюрократическую машину и осуществляющую немедленную экспроприацию, обеспечивающую голодных едой, а бездомных жильем и открывающую путь созиданию нового общества посредством народной низовой инициативы. Изложение и анализ истории социалистической мысли и общественного движения постоянно сочетается у Варлаама Николаевича с ожесточенной полемикой против марксизма.

Разумеется, В.Н.Черкезов — далеко не единственный теоретик российского анархизма, полемизирующий с марксизмом. Как известно, сокрушительную критику «государственного социализма» Маркса дал еще Михаил Бакунин ^[15]Об этом см. замечательную статью: Исаев А.К. Оценка Бакуниным теории и программы «государственного … Continue reading, а затем подобную критику развивали Петр Кропоткин, Алексей Боровой , Яков Новомирский и многие другие. Однако именно Черкезов сделал противостояние теории и практике марксизма, всестороннюю критику идей социал-демократии главным направлением своей теоретической работы. Сотни страниц его сочинений содержат едкие, язвительные, резкие и всеобъемлющие выпады против «научного социализма». При этом Черкезов превосходно знал труды Маркса и Энгельса, а также теорию и практику социал-демократических партий, их внутреннюю атмосферу, историю социалистической мысли, современной науки и общественного движения. Его писательский стиль был лаконичен и порой афористичен. Разя оппонентов наповал, Варлаам Николаевич выступал как умелый полемист, умеющий «держать удар», и сочетал искусство блистательного саркастического памфлетиста с познаниями ученого-эрудита и дотошного исследователя, пафос моральных обличений с систематичностью атак. Основы марксистской философии и социологии, этические, аксиологические и научные аспекты марксизма, претензии социал-демократов на «научность» и «социалистичность» — все было подвергнуто им детальному и систематическому анализу. И если в споре грузинский анархист порой допускал резкости и грубости, то это обуславливалось как крайностями полемики, так и бесконечными самовосхвалениями приверженцев марксизма, их квази-религиозными претензиями монополизировать освободительное движение и «истинную науку». Ведущие теоретики марксизма: К.Каутский, Э.Бернштейн, Г.Плеханов на пороге ХIХ-ХХ веков не уставали славить несравненное величие Маркса и Энгельса и обличать «утопизм» анархистов. В лице Черкезова они получили достойного противника, давшего им ответ в своих сочинениях, имеющих отнюдь не только публицистическую ценность, но и научное значение и даже пророческое звучание. Различные тексты князя-анархиста, дополняя друг друга, образуют лавину антимарксистских филиппик. Так, в книге «Предтечи Интернационала» Варлаам Николаевич дал анархистскую версию социалистического движения XIX века, реабилитировал мыслителей, получивших от Энгельса позорный ярлычок «утопических социалистов»; в обширной биографической статье о Бакунине раскрыл смысл идейного и человеческого противостояния Бакунина и Маркса и показал роковую роль Маркса и Энгельса в судьбе Международного Товарищества Рабочих, выведя на всеобщее обозрение позорные интриги марксистов в их борьбе против антиавторитарных социалистов (Маркс и Энгельс «мечтали стать диктаторами международного движения и направить последнее на легальный парламентаризм», они «разбили великую ассоциацию и опозорили себя навеки в глазах честных людей» ^[16]Черкезов В.Н. Значение Бакунина в интернациональном революционном движении, с.41. ); в книге «Наука ли это?» и брошюре «Наконец-то сознались!» обосновал обвинение основоположников марксизма в плагиате, нравственной нечистоплотности и подмене социализма и науки первой половины XIX века этим «совершенно новым феноменом: наукою партии, а не человечества» ^[17]Черкезов В.Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. Пб.-М., Голос Труда, 1919, с. 127.; наконец, в работе «Раскол среди социалистов-государственников» досконально проследил логику развития тактики и программы социал-демократии, ведущую от социализма и революционности к этатизму, реформизму и оппортунизму.

Остановимся немного подробнее на этих рассуждениях Черкезова. Прежде всего, бросается в глаза дифференцированное отношение князя-анархиста к Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу. Если за Марксом он признает значение выдающегося немецкого популяризатора идей французского социализма (впрочем, одного из многих), совершавшего порой недостойные поступки, то именно Энгельса он называет подлинным творцом «марксизма» и «диалектического материализма», отцом социал-демократии, создателем культа личности Маркса, интриганом и плагиатором, в 1880-ые годы задним числом приписавшим Марксу и себе открытие в 1840-ые годы всех основных законов общественного развития и превращение тем самым «утопического» социализма в «научный» ^[18]Об обоснованности подобного понимания роли Энгельса в фабрикации «марксизма», «диалектического … Continue reading: «Они, собственно говоря, один Энгельс, с молчаливого согласия Маркса, убедили в 80-ых годах немецких рабочих, что у социализма до 1848 года не было никаких научных оснований, а имелись только одни порывы, грезы и благие пожелания, а все научные истины и основания социализма… были совершены ими в 1845 году и обнародованы в их «Манифесте» в 1848 году» ^[19]Черкезов В.Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. С. 186..

А между тем, утверждает и убедительно доказывает В.Н.Черкезов, на деле К.Маркс и, особенно, Ф.Энгельс в 1840-ые годы в своих сочинениях лишь выражали общие места современной им социалистической мысли, все приписываемые им задним числом открытия были сделаны другими. Многие, ставшие с легкой руки Энгельса и его эпигонов социал-демократов, «классическими» труды основоположников марксизма попросту были компиляциями, списанными с других авторов. Подробно и детально сверяя тексты (и неуклонно демонстрируя результаты своих исследований потрясенным читателям), Черкезов доказывает ошеломляющие, но бесспорные факты, а именно: ранняя работа Ф.Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» была, фактически, компиляцией и переводом на немецкий книги французского социалиста Е.Бюре «О нищете трудящихся классов в Англии и во Франции», поздняя работа Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» была такой же компиляцией книги Л.Моргана «Древнее общество» (с многостраничными «цитатами» без указания первоисточника). И, наконец, святая святых марксизма, его главный предмет гордости и основание дерзких притязаний — «Манифест Коммунистической Партии» 1848 года, в сущности, оказался не только по своим основным идеям, но даже по заголовкам многих глав, структуре и формулировкам — лишь пересказом и компиляцией, созданной на основе работы видного французского фурьериста Виктора Консидерана «Принципы Социализма. (Манифест Демократии XIX века)» (1843, второе издание — 1847 год). Этот манифест, в котором грузинский анархист нашел десятки дословных совпадений с «Манифестом Коммунистической Партии», подобно ему, был забыт после поражения революции 1848-1849 годов. В 1870-ые годы «Манифест Коммунистической Партии» был, однако, извлечен Энгельсом из исторического небытия и объявлен им шедевром научности и социалистичности. На основании скрупулезного текстологического анализа Черкезов делает обоснованный вывод: «Произведения французских и английских социалистов дали Марксу и Энгельсу содержание, но «Манифест» Консидерана дал им форму. Но это еще не дает права Энгельсу приписать всю науку и социализм себе и Марксу» ^[20]Там же, с. 160.. По констатации анархиста:

«Самое поверхностное сравнение манифестов Консидерана и Маркса-Энгельса убедило бы ученых и профессоров в том, что произведение последних есть ученическая, робкая компиляция молодых метафизиков по мастерскому произведению индуктивного французского мыслителя. Сходство обоих манифестов поразительно, не только по содержанию, но и по аргументации и по форме. (…) Но это еще не все. Самое распределение глав и заголовки последнего либо прямо взяты у Виктора Консидерана, либо очень сильно их напоминают» ^[21]Там же, сс.164-165 22.-Там же, с. 133..

Странное дело! Казалось бы, для анархо-коммуниста Черкезова (отрицающего частную собственность как таковую) вопрос о плагиате и о праве интеллектуального первородства — маловажен. Конечно, сделанные им сенсационные разоблачения бросают тень на нравственный облик Энгельса (и отчасти, Маркса), но не более того. Однако, учитывая то, что сами марксисты превозносили эти «открытия» своих классиков как главное обоснование собственной монополии на «научный социализм» и то, что, по свидетельству Черкезова, учения презрительно списанных «в расход» по ведомству «утопизма» и оклеветанных теоретиков социализма — Оуэна, Сен-Симона, Фурье, Прудона — были выхолощены, искажены и подменены марксистским «государственным социализмом», приведенные факты оказываются весьма существенными и красноречивыми. По существу, Черкезов обвиняет марксистов в узурпации могучей социалистической, освободительной, научной традиции первой половины XIX века. Механизм этой узурпации состоял в переписывании и фальсификации истории, в дискредитации своих предшественников, присвоении их идей, их искажении и подмене, извращении изначального смысла используемых понятий и, в конце концов, в отождествлении «науки партии» с подлинным социализмом и научностью. (Заметим, что нечто подобное всего через пару десятилетий после выступлений Черкезова будет вновь совершено одним из марксистских течений в России, большевизмом, оседлавшим и узурпировавшим Великую Российскую Революцию 1917-1921 годов, фактически присвоившим себе всю историю освободительного движения в России и до неузнаваемости исказившим его изначальную сущность, идеалы и устремления). Задолго до того, как в СССР обожествление и официальный культ Маркса и Энгельса достигли поистине религиозного накала и размаха, В.Н.Черкезов иронически констатировал:

«Послушать Энгельса, так Маркс был одним из тех гениев, открывателей новых путей развития человечества, которых в старину люди обожествляли. До Маркса-де в социологии была тьма, в социализме — фантастическая утопия. Пришел он, неразлучно спаянный органически с Энгельсом, и науки процвели, социализм стал наукой, все благодаря его великим открытиям» ^[22]Там же, с. 142.. «Экономическое объяснение истории, настоящий социализм и учение о борьбе классов тоже открыты Марксом. Если к этим великим открытиям прибавить… эволюцию семьи и собственности (по Моргану), прибавочную стоимость (по Сисмонди, Томсону и другим), закон заработной платы (по Тюрго-Рикардо), то получим, что Маркс и Энгельс открыли все законы социального и исторического развития человечества. Это обыкновенно и повторяют неустанно своим читателям и слушателям публицисты и ораторы социал-демократии» ^[23]Там же, с. 180.. Но так ли это на самом деле?

В.Н.Черкезов детально разбирает то, что Энгельс (вульгаризировавший и канонизировавший Маркса и, в свою очередь, сам вульгаризированный и канонизированный своими эпигонами) называет в числе главных «открытий» Маркса. И в ходе рассмотрения выясняется, что учение о прибавочной стоимости и само это понятие было «открыто» задолго до Маркса С.Сисмонди и В.Томсоном; что закон минимальной заработной платы (честь открытия которого Энгельс приписал себе) на деле был сформулирован уже Тюрго, Риккардо, Миллем и Лассалем; что трудовая теория ценности была разработана Адамом Смитом за сто лет до «Капитала» Маркса; что учение о важной роли классов и классовой борьбы задолго до Маркса было развито французскими либеральными историками О.Тьерри и Ф.Гизо; что «экономическое объяснение истории» и эволюционное воззрение на историю развивалось Боклем, Бланки, Тьерри, Вико, Гердером, Контом, Спенсером и другими; что приписывание Марксу чести основания Первого Интернационала — блеф, поскольку Международное Товарищество Рабочих было создано в 1862 году французскими прудонистами и английскими тред-юнионистами, лишь в 1864 году пригласившими в свою организацию Маркса… Словом, дело далеко не ограничивается «тремя источниками марксизма», кое-как известными нам всем ныне со школьной скамьи по одноименной статье В.И.Ленина!

Выходит, «вороны те были в павлиньих перьях» ^[24]Там же, с.130., а те открытия, на которых базируется высокий авторитет Маркса и Энгельса, были присвоены ими, бесцеремонно украдены у других мыслителей и при этом часто искажены. Черкезов заключает: «Вот этот удивительный процесс подписывания имени Маркса под чужими произведениями и назван Энгельсом, а за ним проповедуем «учеными» диалектиками, как настоящая научность» ^[25]Там же, с.110.. При этом: «Низводя социализм на мелкие уступки рабочего законодательства в капиталистическом государстве, признав за основу общественной справедливости частную собственность и заработную плату на хозяина, а свободу, самоуправление, автономию и федерализм революционной демократии променяв на ветошь «демократической централизации», немцы, диалектики социал-демократии попытались спутать и самую терминологию науки и научного мышления» ^[26]Там же, с. 152.. С одной стороны, мысли, идеи, открытия, щедро присвоенные Энгельсом Марксу, «принадлежат всей радикальной и социалистической литературе 30-х и 40-х годов» ^[27]Там же, с. 153., а, с другой, эти мысли — искажены, подменены и запутаны марксизмом, торжество которого в рабочем движении Черкезов, вслед за Бакуниным, рассматривал как важную часть общего процесса наступления европейской реакции в последней трети XIX века — после победы прусского милитаризма Бисмарка над Францией в 1871 году, после гибели Парижской Коммуны и разгрома русского революционного народничества.

В одной фразе — очень емкой, хотя и длинной, Варлаам Николаевич собрал вместе многие свои доводы против марксистской узурпации традиции и имени социализма:

«Нам бы и в голову не пришло сказать, и тем более печатать хоть одно слово против честных книг и их авторов, если бы… если бы, спустя сорок лет, Энгельс и его последователи не вздумали проповедовать вместо коммунизма и социализма мелкобуржуазный радикализм с фабричным законодательством; если бы не их систематическая вражда к революционерам-федералистам в Интернационале, а потом к нам, коммунистам-анархистам; если бы не стремление Энгельса прикрыть свой поворот к буржуазному радикализму и легальной постепеновщине парламентаризма именем науки и научности; если бы не стремление его и его последователей, сделать смешными «утопистами» действительных социалистов, включая сюда Роберта Оуэна, Сен-Симона, Фурье, Консидерана, Прудона и Чернышевского; если бы не их стремление выдать рабочим диалектику софистов и метафизику богословов — жрецов Мирового Духа за науку, а настоящую индуктивную науку, освободительницу от духов и диалектики, от лжи и суеверия, выдавать за вульгарность и метафизику; если бы не их усилия убедить рабочих, что вне их легализма, постепеновщины, духославия и софизмов нет ни социализма, ни науки, ни методов борьбы, ибо, уверяют они, науку открыли они, социализм выработали они, методы борьбы создали они, словом, «в начале (1845) бе Маркс-Энгельс, и Маркс-Энгельс бе наука и наука есть Маркс-Энгельс», и что до них была сущая утопическая тьма, а возгласили они: «да будет научный свет!», и наука их партии засияла, а что вне оной — то от лукавого, т.е. от утопических врагов капитализма. (…) Вот что заставило нас приняться за неблагодарную работу проверок и уличений» ^[28]Там же, с. 187..

Надо признать, что «неблагодарная работа» Черкезова оказалась плодотворной по своим результатам, а приведенные слова, при всей их резкости, не могут не заставить нас, переживших XX век в СССР, задуматься над некоторыми, неизбежными и уместными, ассоциациями.

Князь-анархист убежден в том, что, хотя Энгельс присвоил себе и Марксу «всю политико-социальную и историческую науку минувшего столетия» ^[29]Там же, с. 189., марксистам «не снять несмываемого пятна литературного плагиата с памяти своих учителей» ^[30]Там же, с. 174.. На этом плагиате базировалась «социал-демократическая легенда о научном социализме марксизма»: рядом великих открытий своих основоположников «социал-демократия доказывала свое первородство среди других партий» ^[31]Черкезов В.Н. Значение Бакунина в интернациональном революционном движении, с.45.. Однако Черкезова больше волновал не плагиат, а то, что с его помощью Энгельс и марксисты превратили социализм — учение о свободных, равноправных федерациях коммун и общин «в империализм, в казарму и общественное рабство» ^[32]Черкезов В.Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. С.175.. Потому-то он с такой страстью ведет борьбу за либертарную социалистическую традицию XIX века против попыток «государственного авторитарного социализма» подменить освобождение народа его новым закабалением (через обработку полей по общему плану в трудовых армиях под надзором государственных чиновников — как было описано в «Манифесте Коммунистической Партии»). Марксистское «научное» учение, заклеймив как «утопический социализм» теории своих предшественников, отреклось от их основных идей и ценностей: «Основные требования, общие всем ненаучным школам, сводились к уничтожению наемного труда, эксплуатации человека капиталистом и землевладельцем, к передаче всех орудий производства — свободным ассоциациям рабочих, земли и земледельческих орудий — свободным общинам и ассоциациям крестьян и земледельческих рабочих» ^[33]Там же., подчеркивал грузинский анархист. На этих же позициях стояло и русское народничество. «Научные социалисты» же отрекаются от этих идей, доказывая,

«что для блага человечества, крестьянство должно потерять землю, община должна быть уничтожена, все стомиллионное наше крестьянство должно превратиться в бездомного, безземельного поденщика, работающего не в свободных ассоциациях, а на фабриках, заводах, в мастерских, в имениях капиталистов и землевладельцев, и работать это разоренное крестьянство обязательно должно не меньше 8 часов в день за установленный заработок, а об уничтожении обязательной работы на капиталиста и об организации свободных ассоциаций равноправных работников могут говорить только утописты, невежды, анархисты и другие враги рабочего класса» ^[34]Там же, с.96..

Перед лицом марксистской узурпации социалистической традиции и подмены смысла слова «социализм», Черкезов напоминает о том, как понимали социализм оуэнисты, сенсимонисты, фурьеристы, прудонисты, русские народники — «действительные отцы современного социализма» ^[35]Там же, с.91.. При всех различиях в их программах и тактиках, в их понимании социализма есть нечто общее:

«Что составляет основу чистого социализма? Уничтожение эксплуатации человека человеком, обществом, государством; право каждого располагать по своему желанию продуктами своего труда, своим временем и силами. — Может ли в таком случае чистый социализм говорить только об уменьшении числа часов работы на хозяина, вместо полного уничтожения работы на кого бы то ни было? Может ли он защищать право большинства насильно навязывать свое решение меньшинству? И может ли он не стремится к немедленному разрушению государства во всех его формах? Кто за уничтожение эксплуатации человека, тот обязан, едва ли не прежде всего, требовать разрушения именно государства, как самого страшного и безжалостного эксплуататора и разорителя труда» ^[36]Там же, с.94..

Поэтому социализм большинством его теоретиков понимался как безгосударственное общество свободных самоуправляющихся ассоциаций — не устает напоминать анархист эту истину, о которой предпочли бы забыть «научные социалисты».

«И до того это предубеждение стало всеобщим, что социализм, — учение анти¬государственное (общественность) — превратили в синоним государственности, а нас, коммунистов, революционеров и врагов государства, стали представлять как врагов социализма»,

сетует критик марксизма ^[37]Там же, с.86.. Таким образом, этическая основа социализма и его социальная сущность были искажены «научным социализмом» до своей противоположности.

По мнению Черкезова, марксисты вслед за Энгельсом не только исказили до неузнаваемости монополизированный ими «социализм»,- то же самое они проделали и с понятием о «науке», по-своему переписав историю научной, социальной и философской мысли. Здесь грузинский князь-анархист, выступая вполне ортодоксальным последователем русского князя-анархиста Кропоткина, отстаивает позитивистское понимание «индуктивной науки» против гегельянско-марксистской «метафизической диалектики», отождествляемой им с софистикой и манипуляцией понятиями. Эта часть черкезовской критики марксизма представляется нам наиболее спорной, малооригинальной и сомнительной в философском отношении, свидетельствуя не только и не столько о слабости марксистской философии, сколько о несколько карикатурном и упрощенном (хотя и характерном для позитивистов, вплоть до Поппера) представлении князя о метафизике и диалектике. В.Н.Черкезов обрушивается на «политическо-социальный эклектизм, известный под названием «научного социализма»» ^[38]Там же, с. 151., на лежащий в основе марксизма «метафизический сумбур гегелевской философии» ^[39]Там же, с. 113. и на «удивительное сплетение диалектической сети, в которую Энгельс и его достойные ученики увлекают наивных людей» ^[40]Там же, с.111.. По убеждению Черкезова, подлинная «индуктивная наука», созданная Бэконом, Локком и французскими просветителями, несовместима с немецкой метафизикой Гегеля, которой марксисты тщатся подменить науку. «Вся слава превращения индуктивного метода и точной науки в метафизику целиком принадлежит Энгельсу, ему одному обязано наше поколение великим открытием, что Бэкон и Локк, французские сенсуалисты и энциклопедисты были метафизиками, а немецкий идеализм XVIII и начала XIX столетия был настоящая философия развития, эволюции и трансформизма» ^[41]Там же, с. 121.. По утверждению Черкезова, Энгельс «преднамеренно перепутал терминологию, уверив наивных людей, что индуктивная наука и есть давно осмеянная метафизика, а новейшая теология мирового духа и «феноменология» его и суть настоящая наука и материализм» ^[42]Там же, с.115.. Энгельса грузинский революционер именовал не иначе, как «софистом, разрабатывающим диалектику», некогда созданную Зеноном Элейским и подхваченную Гегелем:

«Да что же это такое, наконец, сам этот чудодейственный диалектический метод, который то в науку о движении превращается, то становится «сознательным отражением внешнего мира»? А ни больше, ни меньше, как способ, метод доказательства данной мысли, метод очень дорогой для господ метафизиков, и которым можно доказать все, что вам угодно смотря по тому, что взято за тезис» ^[43]Там же, с. 116..

Ссылаясь на мнение видного немецкого психолога и философа В.Вундта, Черкезов приходит к «безусловному осуждению диалектики и метафизики» ^[44]Там же, с. 98., как жонглирования словами, посредством которого, по его убеждению, основоположники марксизма и производили подмену основополагающих понятий «наука», «революция» и «социализм». По словам Черкезова, марксисты отрицают индуктивный метод, признают, вслед за Гегелем «все существующее разумным» и говорят «на неудобоваримом и туманном жаргоне», пытаясь «сбить и отуманить нас громкими словами: «наука и научность», «монизм и материализм», «классы и категории», «борьба классов и научный социализм» и пр.» ^[45]Там же, с.174 и др.. Неудивительно, что в апогее сциентистской эпохи спор о «подлинной научности» между анархистом, позитивистом Черкезовым и марксистами имел не менее принципиальное значение, чем спор о «подлинном социализме»: «научность» была тогда главным призом и могла достаться лишь какой-то одной из сторон спора.

Не ограничиваясь обвинениями по адресу Энгельса и его эпигонов в плагиате, узурпации «социализма» и «науки» и в подмене «позитивной науки» гегелевской «метафизикой», грузинский князь-анархист подробно разбирал основные идейные основания марксизма. В числе основных, и по большей части оправданных, упреков по адресу «научного социализма» со стороны Черкезова, следует назвать апологию индустриализма, ведущую к уничтожению крестьянства и общины, абсолютизацию классовой борьбы, попытку ввести «социализм» через диктатуру государства, философский фатализм (основанный на слепом преклонении марксистов перед развитием производительных сил), приводящий к апологии существующего общества, сознательное игнорирование этического начала в социализме и, наконец, националистические, германофильские и антиславянские, антироманские идеи Маркса и Энгельса. (При этом справедливость требует отметить, что, вслед за Бакуниным, Черкезов сам был не свободен от элементов германофобии: порой в его филиппиках звучат отдельные националистические нотки — когда он обрушивается на « «научный» или немецкий социализм» ^[46]Там же, с. 180. ). В этих направлениях своих обвинений в адрес марксизма Варлаам Николаевич проявил большую последовательность, систематичность, проницательность, вдохновенность и развил многие бакунинские идеи и прогнозы. Задолго до воплощения марксистских идей в жизнь, он убедительно показал, как апология индустриализма, преклонение перед развитием производительных сил и вера в возможность принудительного насаждения социализма через государство, толкают марксистов к авторитаризму, фатализму и бесчеловечности:

«на всех языках славят их науку, по которой крестьяне все для блага человечества должны обнищать, потерять землю, а рабочие работать на капиталистов» ^[47]Там же, с. 146..

Учение же о «классах» и «классовой борьбе», позаимствованное Марксом и Энгельсом у буржуазных историков, было, по мнению Черкезова, очень гипертрофировано и привело к антисоциалистическим выводам о противопоставлении одной категории трудящихся («пролетариата») всем остальным. Для Черкезова, как и для Кропоткина и для русских народников, весь «трудовой народ» как целое противостоит власть имущим, тогда как противопоставление друг другу классов внутри трудового народа — теоретически ошибочно и практически вредно. При этом пафос социализма состоит не в раздувании межклассового антагонизма (что характерно для марксистов), а, напротив, в подчеркивании идеала общечеловеческой солидарности. Вместо «классов» Черкезов акцентирует внимание на понятии «народ», вместо «борьбы классов» — на борьбе всех угнетенных трудящихся против правителей и угнетателей, вместо выпячивания классовых антагонизмов — на человеческой солидарности, вместо абсолютизации классового деления общества — на мысли о преодолении различия классов в коммунистическом обществе:

«Для осуществления социалистического равенства все классы и классовые учреждения должны быть уничтожены немедленно же самим актом революционного захвата всех богатств. Таким образом, социализм выставил на место исторических терминов «класс» и «классовые интересы», новый принцип экономического и социального равенства и уничтожения эксплуатации человека. (…) Понятие о классе уступило место принципам, идеалам. (…) В наши дни цивилизованное человечество делится не на классы, а на два лагеря: в одном соединились все имущие, эксплуатирующие и правящие; в другом — производители, управляемые, эксплуатируемые. (…) Социализм поставил себе целью освобождение не того или другого класса, а всего народа от эксплуатации и грабительства» ^[48]Там же, с.118..

Поэтому марксистское усиленное акцентирование классовой борьбы, по сути своей, буржуазно, констатировал Варлаам Николаевич.

Что же касается апологии индустриализма и государства у марксистов, то она неизбежно ведет их к борьбе с крестьянством, к стремлению захватить власть (мирным, парламентским или заговорщическим путем) и к подмене социализма новой системой государственного рабства, казармы и угнетения. Этот прогноз, гениально высказанный еще Бакуниным в начале 1870-ых годов, был Черкезовым развит и подробно обоснован. По его словам, марксисты «внесли фатализм и предопределение концентрации капитала, и вместо свободы, братства и автономии — учение о подчинении личности и дисциплине и о всемогущем, всеподавляющем гегелевском государстве» ^[49]Там же, с. 147.. Анализируя «Манифест Коммунистической Партии» (в той его части, которая не была списана у Консидерана) и программы социал-демократических партий, Черкезов обращает внимание на их неизбежное тяготение к усилению этатизма, централизации, авторитаризма и оппортунизма, в сущности, предсказав разделение марксизма в XX веке на ортодоксально-фаталистический, легально-реформистский оппортунизм (социал-демократия, «меньшевики») и на заговорщически-диктаторское течение якобинского толка («большевизм»), в равной степени далекие от изначальных этических, человечных и освободительных импульсов революционного социализма и не разрушающие строй неравенства и несвободы, а увековечивающие и обновляющие его. Задолго до чудовищной «коллективизации» крестьянства в СССР, Черкезов с горечью замечал, по поводу марксистского культа индустриализма и пролетариата:

«ненависть господ четвертого класса к босякам и крестьянству едва ли не сильнее презрения дворянства и духовенства к третьему сословию до революции. Господа четвертого сословия — социал-демократы запутались не только в фиктивном счете классов, но они и самую идею социалистической борьбы извратили» ^[50]Там же, с.93..

Наконец, марксистская идея овладения государством — институтом насилия, подавления и угнетения — и использования его в целях социального освобождения, справедливо представлялась Варлааму Николаевичу Черкезову нелепой, безнравственной и странной:

«Всякий раз, как я читаю убедительные приглашения легальных постепеновцев отдаться избирательной агитации, дабы провести мнимых социалистов в государственный парламент, у меня невольно является вопрос: что бы сказали честные люди тому атеисту, который вздумал бы убеждать других атеистов стараться попасть в попы, с целью разрушения религии и церкви?» ^[51]Там же, cc.188-189..

Бросив все свои силы на завоевание государства, социал-демократы неизбежно сами превратятся в часть этой системы иерархии, централизации, угнетения и насилия, утратив остатки «революционности» и «социалистичности». К этому добавляется присущее марксистам обожествление экономики, подменяющее этическое и свободное революционное действие пассивным реформизмом:

«Социал-демократы в Западной Европе, с их доктриной марксизма, с формулой о все решающей роли производственных отношений в социальной жизни, являются тоже мирными реформаторами. Производственные отношения — результат эволюции производства и обмена, а не инициативы и деятельности революционеров. При доктрине производственных отношений нет места революционерам. Прямым тому доказательством служит сама социал-демократия. (…) Она направила все усилия на мирный захват власти путем парламентских выборов» ^[52]Там же, с. 170..

На место народной самоорганизации снизу ставятся реформы государства сверху, на место борьбы против власти ставится борьба за власть, на место активной жизненной позиции и этической оценки окружающей действительности ставятся фатализм, квиетизм и доктринерство. Черкезов резюмирует свою критику мировоззренческих оснований марксизма следующим рассуждением:

«Концентрация капитала и борьба классов составляют основу тактики и этики марксистов», давая «марксистам мусульманско-фаталистическую уверенность, что капиталисты сами себя перебьют(…), и марксистам нечего хлопотать о борьбе с ними, заботиться об идеалах марксизма, ибо они, идеалы, сами прилагаются им, марксистам, за веру и голубиную кротость. Борьбу же классов они подставили вместо социальной революции. А так как все классы в истории боролись только за свою политическую роль, а не за экономическое и социалистическое равенство, то и марксисты должны, как духовенство и буржуазия, бороться за власть, а не за равенство; за политику, а не за социализм; путем буржуазной законности, а не революционным» ^[53]Там же, сс.86-87..

Итак, догматизм, фатализм, авторитаризм и оппортунизм ставятся марксистами на место социализма, революционности, этических и освободительных идеалов.

Такое глубокое и всестороннее осмысление философских оснований, глубинных противоречий и внутренней логики развития учения, именуемого его приверженцами «научным социализмом», дало анархисту возможность осмыслить процессы эволюции социал-демократии и точно прогнозировать ее дальнейшее развитие.

Появление в конце XIX века в европейской социал-демократии влиятельных лидеров, подобно Э.Бернштейну призвавших отбросить лозунги о «социализме» и «революции» и привести «теорию» марксизма в соответствие с его «практикой» — реформистской, легалистской, парламентаристской, этатистской — представлялось Черкезову вполне закономерным и неизбежным следствием той подмены «социализма», которая изначально лежала в основе «науки партии». В написанной в 1901 году работе «Раскол среди социалистов-государственников» Черкезов рассматривает уже не учения самих «отцов» марксизма, а деятельность и взгляды их продолжателей — социал-демократов. Логика их действий с неизбежностью должна привести их к оппортунизму, культу централизованного государства и к встраиванию в индустриально-буржуазную систему. Впрочем, и в этом марксисты не оригинальны. Попытки насадить социализм через государство были теоретические обоснованы и предприняты еще в 1848 году французами — Луи Бланом, Огюстом Бланки и другими мыслителями («настоящими основателями социал-демократии») — и уже тогда продемонстрировали свое банкротство и нелепость. Государство всегда подавляет народ, централизованная партия уничтожает низовую инициативу, логика индустриализма порождает порабощение крестьянства, культ классовой борьбы разрушает общечеловеческую солидарность, — не уставал подчеркивать грузинский бунтарь:

«Между нами и Бернштейном разница только в том, что мы говорим десятки лет социал-демократам о несовместимости легализма с революцией, государства с социализмом, постепеновщины и мелких улучшений в системе наемного труда и капиталистического производства -с коммунизмом, а потому, заключаем мы, если вы хотите оставаться социалистами и революционерами, отбросьте вашу практическую программу легализма и постепеновщины; тогда как Бернштейн повел иную речь: «так как мы по нашей деятельности, легалисты и постепеновцы, то отбросим, — говорит от, — маскарадный костюм коммунистов и революционеров»».

Так солидарность окончательно подменяется конкуренцией, идеал освобождения — признанием вечности и нерушимости эксплуататорского строя, революционное движение снизу -государственными реформами сверху, вольная федерация общин -государственным централизмом, социальная борьба низов — парламентскими интригами партийных чиновников. Такой финал марксизма (впрочем, был и немного иной — в большевистском исполнении), как показывает Черкезов, вполне закономерен и неизбежен.

Судя по отдельным указаниям в текстах, Варлаам Николаевич Черкезов не собирался останавливаться на написанных им против марксистов сочинениях и планировал ряд новых трудов. Но и созданного им достаточно, чтобы имя этого анархического мыслителя, беспощадного критика «научного социализма», не было забыто.

Подведем итоги. Несомненно, в запальчивой черкезовской критике марксизма много необоснованных резкостей, грубых личных выпадов, философских неточностей, а порой, встречаются и фактические ошибки. Так, например, он не знал, что Плеханов и Бельтов — это один человек, критикуя их то вместе, то по отдельности; не видел различия в понимании «классов» Марксом и его предшественниками — либеральными французскими историками; довольно примитивно представлял себе гегельянско-марксистскую диалектику, которая, как бы к ней не относиться, все же отличается от софистики. Все эти недостатки, однако, не отменяют значения проделанного Валаамом Николаевичем Черкезовым труда, не делают его результаты чем-то маловажным и несущественным. К результатам его изысканий были вынуждены прислушаться крупнейшие общественные деятели и ученые. Начиная с 1893 года его труды против марксизма были переведены на многие европейские языки. С его обвинениями согласились видный датский мыслитель и литературный критик Георг Брандес, профессор-марксист Артур Лабриола, немецкий анархист Пьер Рамус, а таким столпам марксизма, как Карл Каутский и Георгий Плеханов пришлось защищать «честь мундира», поневоле признав правоту многих доводов Черкезова. Можно было бы объявить сочинения Черкезова плодом межпартийной полемики, недостойным сегодня нашего внимания, если бы не одно немаловажное обстоятельство.

Учитывая влияние марксистской теории и практики на историю и культуру XX века, такая продуманная, систематическая и всеобъемлющая анархическая критика оснований и логики марксизма не может не вызывать интереса и восхищения и не может не оставаться актуальной и сегодня. Марксистский догматизм, фатализм, безудержные самовосхваления, бесцеремонная узурпация всех достижений науки и всех социалистических и революционных устремлений, создание кумиров из своих учителей, насаждение нового — этатистски-бюрократического режима, буржуазная по своей сути апология индустриализма, ненависть к крестьянству и тоталитарность — все эти родимые пятна марксизма были зафиксированы, осмыслены и мастерски выставлены на всеобщее обозрение грузинским князем-анархистом более века назад. С его мнением можно не соглашаться, но игнорировать его нельзя. Анархическая критика государственного социализма Маркса и Энгельса (как и критика либерализма, патриотизма, государства) остается одним из главных идейных достижений либертарной мысли, выдающимся представителем которой был Варлаам Николаевич Черкезов.

• Текст впервые опубликован в газете «Либертарная мысль», 2009, №2

• Оформление: кадр из фильма «Под электрическими облаками». 2015. Россия, Украина, Польша. Реж. Алексей Герман-младший.

 5,713 total views,  4 views today